– Весту не отняли, а убили! – гневно прокричал Ганс Эдегор.
Нанриг вскинул брови.
– Убили? Неужели? Нет, девочка жива и здорова, – тихо промолвил Нанриг и задумчиво потёр подбородок. – Разве Дин Говейн – твой друг и наставник – не говорил? Нет? Какая жалость…
Ганс Эдегор изумлённо смотрел на колдуна. Сердце бешено колотилось о рёбра, будто пыталось сломать их. Радость захлестнула сознание. Правда, ненадолго. Ощущение безмерного счастья и тревоги быстро остались позади: за свою жизнь опытный охотник повидал немало хитрецов. Конечно, ему хотелось верить словам Нанрига, но была ли в них хоть толика правды?
Но раз колдуну так хочется, чтобы он поверил, Ганс Эдегор подыграет.
– Всё ещё думаешь, что я лгу? – вкрадчиво спросил некромант. – Тебе стоит поспешить с принятием решения. Моё терпение не безгранично.
– Я хочу больше, чем вернуть дочь и воскресить Иносею, – холодный взгляд Ганса Эдегора встретился с горящими зелёными глазами колдуна. – Я хочу поквитаться со всеми, кто причастен к смерти Иносеи.
– Другой разговор, – оскалился Нанриг, явно довольный ответом наёмника. – Обсудим плату! Твоя душа в обмен на возвращение любимой. – Кривой кинжал блеснул в руке колдуна. – По-моему, выгодная сделка! Не так ли? Осталось скрепить уговор кровью. Так сказать, сделать его нерушимым. Ты готов?
Пальцы Ганса Эдегора почти коснулись лезвия – в последний момент он отдёрнул их. Алчную ухмылку Нанрига быстро сменила кривая гримаса.
– Дай мне время подумать, – нахмурился Ганс Эдегор.
– Хорошо, – не сразу ответил некромант. – Кстати, забыл упомянуть: Дин Говейн ведь тоже думает… Буду честен: мне достаточно и одного охотника.
Произнеся эти слова, колдун начал меняться в облике. Волос стремительно седел, нос впадал всё глубже и глубже, пока не исчез совсем, кожа осыпалась с лица, словно церковная мозаика под ударами стальной палицы.
Перед Гансом Эдегором стоял живой скелет в тёмном плаще. Изменилось и окружающее пространство: редкие факелы освещали каменную пещеру. Выходит, пока разум наёмника был околдован, они спустились в злополучную шахту. Руки и ноги воина приковали к стене толстыми цепями.
Кроме него и некроманта здесь пребывали Монгор с Дроогом и несколько бедолаг – таких же пленников, как Рубака. Казалось, они мертвы либо без сознания.
– Что ж, думай, Ганс Эдегор. – После возвращения в реальность голос колдуна опять звучал как змеиное шипение. – Времени у тебя не так уж и много, – сказал он и сорвал с наёмника шляпу. – Она тебе не понадобится, пока ты под землёй. Обещаю, когда поднимешься на поверхность – я верну её.
Нанриг поплыл к выходу. Показав на прощание длинные клыки, Дроог последовал за ним, а Монгор остался. Со старшим братом их сходство заканчивалось на колдовских зелёных глазах, в остальном сравнить их казалось невозможным. Ладони и лицо Монгора покрывала прогнившая серо-синяя кожа, на узком лбу чернела знакомая пентаграмма. Добавляли угрюмости тянувшиеся вниз уголки рта.
– Чего уставился на него? – раздалось со стороны. – Я – Дин Говейн – тебя спрашиваю, дьявольское отродье!
Колдун медленно повернул голову к заговорившему. Старик в тряпье храбро смотрел на Монгора. Весь в крови и ссадинах, воин гордо вскинул подбородок.
– Не сомневайся, скоро Смерть увидит, что ты сбежал из своей клетки и вернётся за тобой, – выпалил Дин Говейн, гремя цепями на руках.
– Тебе всё мало, старик? – противно заскрипел Монгор, словно ножом скребли по железу. – Твой друг знает толк в пытках. Я приглашу его вновь?
Ганса Эдегора охватили противоречивые чувства. С одной стороны, он был несказанно рад, что наставник жив, но, с другой, в сердце наёмника закралась обида. Почему Дин Говейн не рассказал о дочери? Или Нанриг всё выдумал, чтобы рассорить старых друзей?
– Плевал я на Диффуса, – храбрился вояка, пока Рубака предавался размышлениям. – Вы не получили Чарльза Девона, не получите ни меня, ни Ганса Эдегора.