«Ой, дади, дади, — думаю я, испытывая в этот момент жгучую ненависть к смерти, — почему ты не живой?»
В ауле отца любили. И гибель его в огне, несмотря на то что с тех пор прошло больше десяти лет, воспринималась людьми так же остро, как если бы это случилось вчера. Ингуши вообще очень ласково относятся к сиротам. А меня взрослые в ауле особенно отличали. Но, скажу по совести, если знаки внимания со стороны мужчин щекотали мое самолюбие — кому не приятно, коли председатель колхоза Магомет Идрисович дружески похлопывает тебя по плечу? — то жалостливые лица женщин и причитания по поводу моей «сиротской доли» меня жутко раздражали: пожалуй, я прощал это только тете Напсат.
А какой я сирота, если говорить правду? У меня нет папы. Но у меня есть мама и бабушка! А еще есть дядя Абу, который живет одиноко и, как известно всему аулу, день и ночь думает о благе нашей семьи: раздобыл для нас красную черепицу, дал часть денег на корову и купил мне в Грозном новую школьную форму! В общем, жалеть меня нечего!..
И все-таки, скажу вам по секрету, папы мне сильно не хватает. И маме, наверное, без него плохо. И бабушке. Но признается бабушка в этом только в своей комнате, когда останавливается около портрета отца.
Все говорят, что я похож на папу. Когда у бабушки хорошее настроение, она тоже так считает. Однако достаточно мне хоть немножко пошалить, и я уже на папу не похож; я похож тогда, по словам бабушки, на шайтана.
Разозлившись, бабушка говорит мне:
— Если б не ты, твоя мама давно бы устроила свою судьбу… Ей тебя жалко. Она хочет, чтобы ты вырос под родным крылом. Разве ты способен это оценить? Вот уж верно в народе говорят: из одного риса не выйдет плова, из лентяя и дуралея не получится кормильца!..
Я только плечами пожимаю, слушая бабушку. Ну, что она хочет от меня? В школе я учусь? Учусь! В ларма лезу, когда есть нужда? Лезу! А недавно два раза дрова колол — меня об этом никто не просил, я сам за топор взялся. Так нет же, бабушке еще надо, чтобы я стал кормильцем!
«Кормилец» — это тот, кто всех своих близких кормит, деньги им зарабатывает. А как я могу деньги заработать?
Другое дело, если б я в школе не учился. Я б тогда пошел помощником к трактористу Холаку. Вы ведь знаете, у меня есть мечта стать трактористом.
Эх, как бы я работал! Лучше всех на свете! Я бы ни днем ни ночью с трактора не слезал!
Я вообще без машин не могу. Мне они все нравятся — большие и маленькие, простые и сложные. Если я вижу в небе «ИЛ» или «ТУ», сердце у меня начинает стучать с такой силой, словно хочет выбраться наружу и полететь вслед за крылатой машиной. Как только на глаза мне попадается тракторист Холак, копающийся в моторе своего «Челябинца», я готов на любые жертвы, лишь бы он разрешил залезть на сиденье и потрогать горячие, скользкие от солидола рычаги. Прошлым летом я до самой темноты простаивал около синенькой будки, в которой приезжий из Орджоникидзе чинил часы, и мечтал, что когда-нибудь он смилостивится и даст поглядеть в свою лупу, а то, чего доброго, и подарит пару старых колесиков от будильника…
Бабушка не понимает, что, дай мне волю, я бросил бы все на свете — даже школу — и стал бы трактористом. А тракторист — хороший кормилец!
Папа бы меня понял…
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ КАНИКУЛ
Еще вчера я был учеником пятого класса. Теперь я — шестиклассник! Какое это красивое и гордое слово — шестиклассник! Вымолвишь его, и кажется — стал выше на целую голову!
Гамид Баширович вызвал в школу мою бабушку, вручил ей табель и поздравил с внуком-шестиклассником. По этому поводу бабушка устраивает той[8].
Каждое торжественное событие в нашей семье отмечается особым тоем. Хотя какое это торжественное событие, если Малейк отелилась или коза родила козленка? Но для тоя бабушке обязательно нужен повод, и она его легко находит. Месяц назад был той в связи с тем, что дяде Абу дали премию. Совсем недавно был той, посвященный возвращению из армии внучатого племянника бабушки. А сегодня вот устраивается торжество в честь того, что я стал шестиклассником.
— Что людям дашь, то сторицей обернется! — часто говорит бабушка.
Мне трудно с ней согласиться.
Судите сами. У меня была батарейка от карманного фонарика. Сулейман не давал мне проходу: «Подари батарейку, Гапур. Она тебе все равно не нужна». Я не жадный, взял и подарил. Так что вы думаете, получил я за это награду? Ничуть не бывало! Если бы бабушкины слова были справедливы, батарейка моя обернулась хотя бы карманным фонариком! Но карманного фонаря у меня нет и по сей день…