— У тебя сани?
— Да.
Прищурившись, Анна воскресила в памяти старого оленя, сонного и неторопливого.
— Слушай, я пешком быстрее дойду, чем Бузина.
— Ага, и снега в ботинки наберёшь столько, что мы им будем торговать.
Чёрная Овечка пошевелила пальцами ног. Ей совсем не хотелось замерзать, поэтому очень быстро сдалась (так толком и не поспорив):
— Ладно, запрягай свою старушку-Бузину, — она встала, поставив кота на пол. — Будешь ещё вина? Я хочу взять что-нибудь почитать, а то ты всё с головой в книгах, аж завидно.
Анжей улыбнулся. Где-то в глубине дома закаркала ворона.
— Не завидуй, а возьми себе в библиотеке Всеслава Земного, первый том. И вина, да. На кухне, конечно, не в библиотеке.
Прижав к груди чашки, Овечка скользнула в коридор, где было чуть-чуть холоднее и темнее, но всё так же хорошо.
Глава третья. Меховой дом. Вражка
Зима была немилосердна к Прибою: тот, кто строил деревню мог бы догадаться, что размещать её на открытом скалистом утёсе у моря не лучшая идея. Улицы нещадно продувало, жители укрепляли заборы, делая их выше и плотнее, но между домами приходилось передвигаться короткими перебежками, спасаясь от пронзительного ветра.
Вражку утешало одно: к ней приходили чаще, чем она к кому-то. Поэтому, глядя на очередного продрогшего бедолагу, семенящего к её домику, тут же ставила чай и готовилась принимать гостя.
Приходили к ней не так уж много, и просьбы их почти не отличались от просьб городских жителей: вылечить зубную боль, погадать на судьбу, занозу из пальца вытащить, порчу снять… Обычные просьбы обычных людей.
Свой крохотный домик Вражка полюбила сразу, как только подмела пол и смахнула пыль с шкафов: белые стены, небольшая печка, узорчатые длинные ковры, скрипучие половицы, пучки сухих трав под потолком, где шёл венок нарисованных синих цветов, а на шторах красовалась руническая вышивка.
Спальня была и кухней, и прихожей с единственным окошком, смотрящим на лес. До уборной приходилось бегать через двор — это был существенный и холодный минус, но ведьма быстро смирилась.
Ухаживать за садом был не сезон, поэтому Вражка посадила на подоконнике мяту да розмарин и шептала каждый вечер им приятные слова для быстрого росту.
Персок отправился жить в общее стойло к другим оленям и выглядел по этому поводу абсолютно счастливым. Вражка навещала его время от времени, приносила сахарок и плату за аренду места и корм (монета за сезон — сущий пустяк, мешок картошки дороже стоит).
Местные к новенькой быстро привыкли: начали приносить гостинцы, останавливать на улице, чтобы поздороваться. Плохо не относились — боялись проклятия. Дети клянчили фокусы, взрослые — скидку. Мэрна периодически выслушивала об успехах, поила чаем и отправляла восвояси, но сильно не интересовалась — всё занималась своими разработками по улучшению, настолько же скрытыми, насколько нереальными.
Больше всего Вражка сдружилась с той самой женщиной, что указала ей дорогу в первый день. Её звали Лида, она была женой Ерина и матерью двух шкодных ребятишек — Димы и Горна. Лида отличалась очаровательной птичьей миниатюрностью, мальчишеской стрижкой, огромными глазами и громовым голосом в моменты ругани на детей или на мужа. Остальное время она хихикала колокольчиком.
Ведьма очень быстро нашла с ней общий язык, как с и большей частью Прибоя — улыбалась всякому прохожему, делала маленькие подарочки, с удовольствием болтала ни о чём, присутствовала на посиделках в таверне и пела баллады в унисон.
“Постой же путник, не спеши
Там, в старом доме — ни души.
Иди на свет, тебя там ждут
От тьмы укроет Калахут”.
Можно сказать, она была довольна. Конечно, попадались и ворчливые клиенты, и неудачные дни, и в такие моменты Вражка долго сидела у окна, смотрела на лес и старалась не отчаиваться: это хорошее место, где она может остаться надолго, не мотаясь между работами, не тоскуя о давно ушедшем, и не мечтая о великом. Здесь хорошо. Ещё бы не дуло так сильно, но она же ведьма — может, и с ветром сможет договориться?..”
Как-то зимним вечером они с Лидой сидели во Вражкином доме. За окном бушевала вьюга, у Лиды дома бушевали дети, так что женщина решила укрыться от обоих стихий у подруги. Они пили медовуху с травами, грелись у печи, сидя на лавке, и болтали обо всём на свете. Лида попутно вышивала сорочку для Димы, Вражка мяла в ступке травы.
— Спасибо тебе! — щебетала Лида. — Я не знаю, что делать, если Ерин опять разболеется; я просто ну никак не успею и всё по дому делать и этих шалопаев грамоте учить.
— А чего не в школе?
— Так учитель их, господин Людит, поехал к хворающему брату в Подосинки да так и остался там до весны, говорит, что один брат не справится с хозяйством, совсем плох. Поэтому пока сами учим, а весной Людит вернётся и снова туда пойдут, а я хоть выдохну, а то невозможно уже: учатся дома, отдыхают дома, работают дома — шум, гам, а спать когда? А с мужем наедине оставаться?
— Ну, ты иногда можешь их сюда приводить — я присмотрю, — протянула Вражка, втайне надеясь на отказ.
Выдохнула, когда Лида покачала головой:
— Не, куда тебе — под снос дома? Я всё пытаюсь уговорить их бабку присмотреть, да только там довести ещё надо, а это Любки — соседняя деревня. Ух. Ладно. Люблю я их — не могу, так и придушить иногда хочется!
Она большим глотком осушила бутылку с медовухой.
— Враженька, а у тебя ещё есть?
— Есть-есть, — ведьма открыла погреб, зажгла свечу и спустилась в холод и мрак.
Бутылки, оставшиеся от предыдущего хозяина, покоились прямо у лестницы. Вражка протянула парочку наверх, а юркая Лида их тут же перехватила. Ножом откупорила пробки, поставила на пол одну — для подруги.
— Может, хочешь сыра? — предложила Вражка.
— Оооо, да, спасибо! Давай я помогу тебе нарезать?
— Да не надо, я сама.
Пока при свете свечи ведьма возилась с доской и красивой раскладкой еды, героическая мать и жена продолжала болтать:
— А тут давеча — представляешь? — попросились в лес пойти. На охоту! Я им говорю: какая охота, остолопы, вам ещё и декады нет, ну вот Диме весной будет, но это не в счёт, а отец ваш лука в жизни не держал! Вот откуда у вас такая идея, спрашиваю, а они мне, мол, Брович сказал. Ну да, Брович-то конечно, как пинту браги выпьет, так и не такое скажет, ага! Я в их возрасте дома сидела, книжки читала, и не шлялась по всяким лесам и облавам! Держу пари, и ты тихноей была!
Вражка отложила нож. Да, конечно, тихоней: всего-то разрушила темницу и освободила какого-то древнего короля, четь не спалив половину леса, но на охоту не ходила.
Но сказала:
— Ой, да у нас-то даже лесов таких не было! Ну, то есть я много ездила с папкиным караваном, но в лес не сбегала, конечно. В основном обедом занималась.
Лида пошаркала ножкой, поглубже закуталась в шаль.
— А ты тогда тоже колдовала?
— Не, тогда ещё не умела, позже учиться начала.
— Наверное, ты была нарасхват у других детей. Я бы точно в детстве за юной ведьмой хвостиком ходила.
— Да какое там, — отмахнулась Вражка. — я так погрязла в этом всём, что совсем от друзей отстранилась, а они как поняли, что я духов вызывать не умею — так сразу забыли про меня.
Лида кивнула. Запустила пальцы в короткие волосы и зачесала назад.
— Понимаю. Все мои знакомые ворожеи тоже были… в стороне от людей. Даже непонятно, от кого это идёт, кто кого сторонится, но тяжело, наверное. Но хоть польза в вашем волшебстве есть.
— О, конечно, есть! — согласилась Вражка. — Нигде без работы не останусь.
— Но с другой стороны… — подруга икнула. — В сказках вы на метле умели летать.
— Ну, это не сказки. Но я бы хотела летать на метле, хотя сомневаюсь, что это удобно.
Они досидели остаток вечера, непринуждённо болтая о хозяйстве, мужчинах, женщинах, сплетничая о местных, а потом Лида убежала, кутаясь в шрем и пальто. Спьяну она слегка запуталась в непростой конструкции одежды, и Вражка помогла ей и голову в капюшон просунуть, и нос укутать, и накидкой плечи и шею прикрыть. От предложения проводить до дома Лида отказалась, аргументировав тем, что у ведьмы завтра работа, а до Лидиного дома тут два шага (что было правдой).