— И вам спасибо, Вражка, — сказал Ашатон и отвернулся, а градоуправляющаяя обняла его за шею, попутно помахав ведьме на прощание.
Продвигаясь к стойке, Вражка думала, что всё прошло не так уж плохо. По крайней мере, впечатление она произвела хорошее.
Лида куда-то подевалась, но рядом с трактирщиком толкалось немало Вражкиных приятелей, так что она нашла, с кем перекинуться парой слов. Особенно горел желанием общаться мальчик-подросток по имени Душан. Он нежно прижимал к себе баклаху с пряным сидром и рассказывал всем вокруг неинтересную историю о его первой рыбалке. Приметив ведьму, примостился рядом, помогая ей взять горячую кружку с медовухой (она справлялась и сама, но позволила мальчику подсобить):
— Хочешь, расскажу про свою рыбалку? — выпалил он.
— Но я слышала уже, Душан. Ты только что пересказывал её Мёде.
— А… — он слегка надулся. — Вот рассказы Ашатона все слушать хотят, а как я про карася говорю — так разбегаются. А он, между прочим, был большой! И тяжёлый! Мама столько ухи наварила!
— Верю-верю… Ну, если хочещь, я тебя ещё раз послушаю, про карася.
— Уже не хочу!
Вражка выпила немного.
— Ну ладно. А я давно хотела спросить — а как вы улов поднимаете? По лестнице, наверное, его страшно неудобно тащить.
Душан задрал нос и, с видом бывалого моряка, начал объяснять:
— Ну что ты, что ты! Никто не потащит столько на спине, там рядом есть лебёдка, видела? Вот к ней прикреплена такая доска… В общем, это подъемник. Поэтому после рыбалки надо положить весь улов туда, а потом уже сверху поднять. На самом деле самая утомительная часть плавания, это не плавание, а именно это проклятая лестница. Я бы всё отдал, чтобы и для людей вот такой вот подъемник изобрели! А так на нём только детей можно катать, обидно. Думаю, по-настоящему развитым это место станет только с пологой лестницей к морю! Тогда и ездить к нам начнут, и градоуправляющая успокоится.
— А она сильно волнуется?
— О, ещё как! Всё время изобретает что-то не в смысле вещей, а в смысле идей. Думает, что вот если мы тут музей поставим, то всем сразу же захочется ехать в такую даль! Или если Добронрав забор починит, то дела деревни сразу наладятся! Ну да! Конечно!
Вражка покачала головой, жестом попросила Шмырка подлить ещё. В дальнем углу трактира двое мужчин затеяли громкий спор, жалобно проблеяла коза. Музыкант, устав играть, передал гитару рыжей девушке, и она затянула балладу о подвигах Нийцсе. Половина собравшегося народу принялась подпевать, а один пёс — подвывать.
— Я вообще не очень понимаю, зачем это всё, — продолжал Душан. — Они всё говорят про фабрику, но зачем нам она, а? Мы и так не голодаем, ничего, кому хочется кутерьмы — пусть в город едет.
Ведьма не особо хотела обсуждать тонкости внутренней политики: мало ли, скажет, что не то, а потом оправдывайся перед начальством. Но в душе она была полностью согласна с парнишкой. И всё же постаралась перевести тему:
— Слушай, а что ты говорил про рассказы Ашатона? А то я опоздала и ничего не слышала.
Душан фыркнул, оглядел пустую кружку и умоляюще взглянул на собеседницу. Пришлось заказать и ему сидра.
— Ну что-что, — сказал Душан. — Так-то интересно, конечно. Он ехал только до города Фиалок и Сиалий, договариваться о поставках и продаже сушеной воблы, а там всё спокойно: Маяк светит, люди живут. Правда гореть начало всё.
— В смысле гореть?
— Ну, как лесные пожары. Только зимой.
— Странно.
— Да, вот и там так считают. Горят сады, дома, а иногда… — он понизил голос. — И люди. Их просто находят сожженными, и всё.
Вражка поёжилась. Картина в её голове была не самая красочная.
— Странно, я приехала оттуда, но ничего такого не слышала.
— Говорят, что это началось после Жатвы. Ну, не знаю. Никогда не слышал, чтобы баши что-то поджигали. Может, просто псих какой-то. Не знаю.
Ведьме вспомнился её старый (не)друг и все разговоры: говорил ли Гран что-то про огонь? Вроде нет. Да и в прошлую Жатву ничего такого не наблюдалось. Должно быть, просто совпадение.
— Ну и там хотят запустить корабль, который работает на пару, представляешь? — продолжал парень.
— Да, я слышала, что его хотят построить. Пароход, вроде бы.
— Ага. Было бы круто. Это сколько трески на таком можно наловить!
— Мне кажется, что столько же, как и на обычном корабле…
— Ну да, наверное. Но зато доплыть до места можно быстрее!
— Это верно.
Они ещё немного поговорили ни о чём (хотя в основном о рыбе и дирижаблях), а потом Душана позвали домой. Его мама накричала прямо с порога на беднягу, отчего тот покраснел и побрёл прочь, жалобно оглядываясь. Вражка могла ему только посочувствовать и тихонько порадоваться, что она уже давно взрослая и её мама не загоняет домой.
Когда часы показали полночь, она начала собираться. Гуляющие тоже подустали: танцы кончились совсем, пение стало тихим и всё чаще и чаще люди забивались в углы и зевали там во весь рот.
Надев пальто и шрем, Вражка обернулась, чтоб попрощаться, но наткнулась на пристальный взгляд Ашатона. Мужчина тут же переключил внимание, но Вражка успела ухватить выражение его глаз, и оно ей совсем не понравилось.
И это был не взгляд мужчины, которому она бы полюбилась в качестве спутницы на ночь. Это был холодный, волчий взгляд, от которого ты бежишь через лес посреди зимы.
И Вражка поспешила убежать тоже.
Глава четвертая. Бочки. Анжей
Он встал раньше сестры, но позже солнца. Обычно просыпался с петухами, но сегодня позволил себе изменить старым привычкам. Анжей выпустил на прогулку собак, зашёл в амбар, покормил ту немногочисленную живность, которая там обитала, погладил Бузину, корову по имени Пятнышко, куриц, а вот петуха гладить не стал — тот имел ужасную привычку делать вид, что всем доволен и счастлив, а потом клеваться.
Затем проверил теплицы: не повредился ли фасад, сохранилась ли температура? Но всё было хорошо, зелень тихо и мирно росла в маленьком искусственном мирке.
Не в первый раз Анжею в голову пришло сравнение с островом Цветов: такое же вечное лето и хрупкость обитателей.
Критично оглядел подпорку под помидоры, покрепче обвязал марлей стебель, убрал пожелтевший листик, затем вышел во двор, набрал воды в колодце, подозвал собак и вернулся в дом.
— Ну что же, на ферме всё в порядке, можно и нам позавтракать! — сообщил им, получив в ответ радостное виляние хвостами.
Пока закипал кофе, успел положить корм всем хвостатым обитателем дома, пересекнув попытки Кабачка добраться до чужой миски, проверил самочувствие вороны и вернулся к плите аккурат тогда, когда в турке начали появляться первые пузыри. Вылил себе половину, добавил молока, вторую часть напитка оставил для Анны. После первого глотка почувствовал достаточно сил, чтобы взяться за завтрак.
Надев передник, Анжей достал все нужные ингредиенты: молоко, яйца, помидоры, хлеб. Сорвал с подоконника веточку розмарина, добавил в будущий омлет и поставил запекаться под крышкой на плиту, а пока сел у окна, продолжил пить кофе и наблюдать за лесом.
Все многочисленные хлопоты по дому успокаивали — ему нравилось ощущение того, что он делает что-то важное, когда готовит или убирается. Нравилось, каким чистым становился его дом. Нравилось, какими счастливыми становились его обитатели после сытного обеда.
И ему невероятно нравилось вот так сидеть, пить кофе и наблюдать за безмолвным лесом, когда из-за деревьев выходят дикие олени, бежит по своим делам осенняя лиса, размеренно покачиваются ели, и медленно-медленно с неба падает снег.
Он встал, выключил плиту, положил половину омлета на тарелку, вторую оставил под крышкой. Шикнул на собак, глядящих на него с мольбой, но спустя минуту всё жё дал каждой по кусочку.
Поев, подкинул дров в печку, поставил греться чайник и снова сел, дожидаясь, когда проснётся сестра.