– Янауанка должна нам семьсот тысяч четыреста солей, Не считая моих коней, – говорил Амадор, улыбаясь. – За коней они мне должны еще четыре тысячи!
– Как это, дон Амадор?
– Поместье Учумарка забрало у меня четырех коней. Траву, говорят, поели. Я пошел к ним, жалуюсь. Сеньора Ромуальда мне говорит: «Прекрасно! У нас за прокорм коня платят пятьдесят солей в день. Вот и считай: четыре коня по пятьдесят солей, это восемьсот!» А я ей говорю: «Я их не покупаю, они мои. Буду властям жаловаться». – «Прекрасно, – говорит, – я их тебе отошлю». И верно, отослала, только хребты им перебили. Так я потерял четырех лучших коней. Четыре тысячи солей.
Без малого столетье, как семья Кайетано хранила расписки. Дон Бальдомеро Кайетано, почти ничего не забывший за девяносто пять лет, повторял:
– Записывай и храни все, Амадор. Придет время, получим по счету. Записал козлят, которых у нас забрали в Учумарку?
– Шесть козлят, двести сорок солей.
– Сколько нам должны?
– Сорок пять тысяч.
– Сорок пять тысяч четыреста шестьдесят солей, тридцать сентаво, – поправил старик, обладавший непогрешимой памятью. – А Пакойян?
– Шестьдесят тысяч двести двадцать два соля, ни одного сентаво.
– Верно, Амадор. А Чинче?
– Тридцать две тысячи сорок солей.
– Запиши! Придет день, все получим.
Ждали они не пятнадцать минут, а три часа. Испугавшись, что выберут такого дотошного человека, Ремихио Санчес тянул. Все терпели. В двенадцать выборный приказал:
– Будем голосовать!
Сотни молчаливых, медлительных, серьезных людей встали за улыбающимся Кайетано. Длинное шествие вышло с площади по улице Укайяли.
– Амадор Кайетано из Айяйо, – пробормотал Санчес, – избран главой Янауанкской общины. – Его золотая улыбка померкла.
Крики разбудили заскучавших жандармов. Главы общин торжественно поздравили собрата. Кайетано поблагодарил, попросил, чтобы секретарь записал все в Книгу, и обернулся к Санчесу.
– Значит, я глава общины?
– Да, дон Амадор, – отвечал управляющий, снова сверкая зубами.
– Тогда вы не выборный.
– То есть как? – еле выговорил щеголеватый Санчес.
Все молчали, палило солнце. Дремали жандармы. Кайетано улыбнулся:
– По уставу общин, если две трети против, выборного смещают.
– Ты спятил, Амадор?
Кайетано вынул из черной сумки бумаги, обернутые в пластик.
– Нет! Вот четыреста две подписи за то, чтобы вас снять, сеньор.
– Разрешите узнать, за что?
Кайетано медленно прожевал каждое слово:
– За предательство, сеньор!
Никто не двигался. В полдень было так же тихо, как в девять утра. Прежде чем Санчес опомнился, де ла Роса вырвал у него Книгу, символ власти. Никому уже не было дела до щеголеватого, растерянного человека, который бранился, грозился и обещал проучить. Новый глава общины направился к коню по кличке Ветробой, сел в седло, сурово улыбнулся.
– Община Янауанки! С тобой говорит Амадор Кайетано из Айяйо!
Молчание стало почти невыносимым.
– Чтобы очистить уста, произносившие имя предателя, скажу: пусть светит солнце! Пусть оно греет нас и чистит со всей своей силой. Читайте права.
Эдильберто де ла Роса Канча, огромный, как все скотоводы Чинче, вышел вперед. Руки у него дрожали. Он укрощал быков, усмирял коней, а сейчас весь трясся.
– Читай! – приказал Гарабомбо, указывая на коробки, которые поставили перед ним посланцы Чипипаты. Де ла Роса стал читать, с трудом выговаривая слова.
– Ничего не понятно!
Де ла Роса откашлялся и стал читать ясно. Люди слушали не шелохнувшись. Они не верили себе! Межи и границы, которые прилежно перечислял де ла Роса, доказывали неопровержимо, что поместья присвоили законную собственность общины. Вот чудеса! В этот день праздновали рождение дона Эрона де лос Риос. Алькальд велел зажарить трех свинок, их обильно полили вином и пропировали долго. Кроме дежурных, весь Пост был на пиру. Почтили этот пир своим присутствием и судья, и помещики: Проаньо из Учумарки, Лопесы и Мальпартиды и зятья № 3, № 4, № 5. Убальдо Лопес, решивший доказать, что никто его не перепьет и не перепляшет, задержал начальство как раз на те три часа, которые заняло чтение земельных прав. Под вечер помещики пошли в клуб. Лопес вышел, пошатываясь, когда Кайетано говорил:
– …Права доказывают, что земля наша. Закон за нас. Наши требования справедливы. Много лет мы ведем тяжбу с помещиками, нам сильно помешал низкий предатель, все остановилось, но с завтрашнего дня начнется снова. Теперь откладывать незачем!