Прекрасно ощущая отраженные в мифах законы коллективного мировосприятия, писатель считает, что в любом человеке живут «образы коллективного сознания».[15] Гиперболизм и масштабность рисуемых картин, интригующие и дерзкие преувеличения часто основаны на многократном умножении чувств в людском сообществе, на их усилении в процессе «цепной реакции». Мы улавливаем объективную эмоциональную подоснову самых ошеломляющих тропов Скорсы, и они, при всем своем неправдоподобии, воспринимаются как особый способ выражения правды, как нечто существенное, а не субъективно-произвольное и случайное. Так, оброненная Монтенегро монетка превращается в фетиш, в предмет культа, у которого уже готовы возникнуть посвященные ему ритуалы, порожденные всеобщим трепетом перед судьей, круговой порукой панического страха. «Никто не коснулся ее ни разу целых двенадцать месяцев… Но смотреть на нее. ходили. Жители привыкли гулять мимо нее. Влюбленные встречались там, где сверкал маленький диск».
Массовые переживания обладают особой гипнотической заразительностью: если нечто привиделось или почудилось не одному, а многим, трудно не поверить, что это было на самом деле. В произведениях перуанского писателя обыденное Превращается в чудесное, а чудесное начинает представляться обыденно примелькавшимся. Грань между привычным и волшебным настолько тонка, что в «Бессонном всаднике» коварный судья пытается спекулировать на чудотворных свойствах народного воображения: он и его подручные распускают слух, что у Монтенегро – каменные кости, что его, стало быть, не берет пуля и что вообще люди перед ним бессильны. Попытка массового гипноза и произвольно устанавливаемый судьей календарь: праздники стали праздновать, когда он решит, в октябре оказалось восемьдесят дней, а в ноябре – всего девять. По старым календарям не кончился еще 1963 год, а в Янауанке уже готовились к встрече 1979 года. Вскоре подошел к концу двадцатый век, начался двадцать первый, а в «Сказании об Агапито Роблесе» наступает вторница мартобря 2223 года.
Идущая из глубины веков традиционная мифология индейцев переплетается о современным политическим мифом, зачастую злонамеренно пытающимся манипулировать массовым сознанием. В последнем случае миф – заведомое искажение истины, в первом он – особый путь познания, могущий, однако, тоже завести в тупик. В «Траурном марше…» вещун Скотокрад «впервые в жизни… заплутался в снах», когда захотел увидеть знамение, открывающее тайны ненавистной Ограды». Выяснилось, что понять Ограду можно только при помощи другого знания – социального и исторического.
Наряду с глубью мифа в книгах Скорсы открывается глубина истории. В «Бессонном всаднике» прослеживается, как из века в век, из поколения в поколение защищали крестьяне свои права на землю, как получили на нее королевскую грамоту 1705 года, как берегли ее и в 20-е годы XIX в. в пожарище сражений с испанцами, поджегшими селения, и в 80-е годы прошлого столетия, во время перуанско-чилийской войны… В гарнизонах, где они отбывают воинскую повинность, в тюрьмах, куда их бросают, крестьяне оказываются рядом с «апристами»[16] и коммунистами и, прислушиваясь к их Спорам, знакомятся с азами политграмоты, начинают постигать тайны общественного устройства. Но это не значит, что Скорса ратует за полное «изживание» мифологии, хотя в наиболее рационалистической, стоящей несколько особняком книге «Гарабомбо-невидимка» он часто дает житейски правдоподобные истолкования разным диковинным явлениям, лишая их чудесного ореола. В целом же в произведениях Скорсы волшебство не теряет своих прав.
16
АПРА (Alianza Popular Revolucionaria Americana – Американский народно-революционный альянс) – буржуазно-реформистское движение в Перу, неоднократно до начала 60-х годов преследовавшееся властями.