То в изменчивых небесах
Все четыре ветра несут ко мне дым -
Так, что слезы стоят в глазах!
Так, что слезы от дыма стоят в глазах,
Что от скорби сердце щемит…
Весть о прежних днях, о былых часах
Каждый ветер в себе таит…
Стоит раз любому из них подуть -
Тут же весть различу я в нем.
В четырех краях пролегал мой путь -
И везде мне был кров и дом.
И везде был очаг средь ночей сырых,
В непогоду везде был кров!
Я, любя и ликуя за четверых,
Спел им песнь четырех ветров!
И могу ль с беспристрастной душой судить,
В чем дому огонь горячей,
Если мне в одних довелось гостить,
А в других принимать гостей?
И могу ли любого я не понять–Скорбь и радость в его очах -
Это все и мне пришлось испытать,
Это помнит и мой очаг!
О, четыре ветра, вас нет быстрей,
Вы же знаете — я не лгу!
Донесите ж песнь мою до друзей,
Пред которыми я в долгу!
Кто меня отогрел средь ночей сырых,
В непогоду пустил под кров…
Я, любя и ликуя за четверых,
Спел им песнь четырех ветров…
Стихи Дж.Р.Киплинга.
— Это… он? — Фередир часто дышал. — Это Мэглор… сделал?
Гарав кивнул.
— Наверное. Наверное, он мне всё–таки не приснился.
А потом оруженосцы увидели идущего к ним Эйнора. И встали — оба, плечом к плечу. Гарав уронил с колен уничтоженный арбалет.
Эйнор остановился в двух шагах от мальчишек. Вытащил меч — медленно, неспешно, длинно. Потом встал на колено и склонил голову, вонзив меч рядом и опершись на него рукой.
— Гарав, прости меня, — тихо сказал он. — Прости за то, что я сделал с тобой, Волчонок. И слова мои прости… если можешь.
Гарав часто заморгал. И глупо сказал:
— Ну чего ты…
— Прости, — Эйнор не поднимал лица.
— Ну чего… — Гарав стал поднимать рыцаря. — Эйнор… ну не надо так… ну ты на себя не похож… — он хлюпнул носом и вдруг (Эйнор всё–таки встал) разревелся по–настоящему, навзрыд. И обхватил Эйнора сухо зашуршавшими кольчужными руками, громко всхлипывая и жалобно выплакивая полудетскую–полумужскую обиду и тяжёлый, долгий, неподъёмный даже для взрослого — страх: — Я так боялся… мне так страшно было… я совсем думал, что конец… а ты меня после всего так… как щенка под живот сапого–о–о–о–ом!..
Эйнор уронил меч (Фередир поймал неуловимым движением) и прижал к себе плачущего оруженосца.
— Прости меня, — снова повторил он надорванным голосом. Гарав готовно закивал, царапая нос о кольчугу под оплечьем Эйнора.
Фередир вздохнул. Подошёл и, не выпуская из руки Бара, обнял — на сколько хватило рук — своих друзей. И рыцаря, и младшего оруженосца…
…Арбалет Гарав взял с собой.
* * *
Левым берегом Буйной шла армия.
Не отряд — именно армия. Нет, в ней не было слитной чёткости римских легионов или греческих фаланг (почему–то Гарав именно это вспомнил — памятью Пашки). Она не двигалась, она скорей текла — текла десятками извивающихся ручейков, которые сближались, отдалялись, а иногда даже впадали друг в друга или разделялись вновь. Некоторые ручейки текли быстрей, некоторые медленней, некоторые — вообще еле ползли. Гарав различал чёрные отряды орков — составлявшие основную массу войска, они еле двигались, рассыпая вокруг себя точки отставших (солнце, хоть и вновь спрятанное за ползущими с севера тучами, явно «давило на голову» этим воякам). Различал искристо сверкающие сталью группы холмовиков — под тяжёлыми стягами кланов. Тут и там гарцевали группы всадников, но явно лёгких — вастаки. И только в двух местах Гарав различил ровно и быстро идущие длинные и почти ровные прямоугольники конных панцырных сотен.
Видимо, гибель Руэты в этом движении уже не могла ничего остановить.
— Ё–бли–и–иннн… — процедил мальчишка, рефлекторно вцепляясь пальцами в камень. Он впервые видел тут настоящую армию. И неожиданно подумал — а что могут противопоставить этому его друзья? Сколько воинов стоит за Эйнором? Он напряг память, пытаясь вспомнить — какой была судьба Кардолана. Вот дурак же, ну что стоило взять у Олега Николаевича все книги Толкиена и прочитать!!!
— Они идут на Имладрис, — процедил Эйнор, сползая вниз со скалы. Гарав и Фередир спрыгнули рядом. — Не на Зимру. Вообще не на нас. Проклятье! Мастер Элронд ничего не знает… Идут через Рудаур, как у себя дома — наверняка к мосту через Буйную. Такая орава собъёт стражу с ходу…
— В Имладрисе знают, наверное, — неуверенно сказал Фередир. — Мастер Элронд видит всё…
— Король–Чародей умён и силён, — Эйнор вытер лицо ладонью, словно липкую маску с
себя стягивал. — А Элронд смотрит сейчас не сюда, дел хватает на Востоке…
— Их не меньше двадцати тысяч, — Гарав соскочил сверху. — Это только те, которых видно и можно прикинуть на глаз… А сколько воинов в Раздоле?
— Тысячи три тысячи, не больше, — ответил Эйнор зло. — Конечно, они не чета не то что оркам, но и холмовикам. Но если удастся напасть внезапно…
— Так какого чёрта мы тут сидим? — грубо спросил Гарав. — Надо скакать в Раздол и предупредить эльфов. Я с самого начала так хотел!
— Боюсь, что их передовые отряды уже почти у моста, — покачал головой Эйнор и оглянулся на реку. — Надо плыть.
— Эйнор! — выкрикнул Фередир, вытягивая руку. — Они нас заметили! Вон же! Скачут сюда!
— Проклятье… — рыцарь побелел. — Скорей, щенки!!!
Глава 30 -
в которой оживает одна детская сказка.
Когда Хсан с маху рухнул наземь, Гарав успел выдернуть ноги из стремян и, пробежав вперёд с десяток шагов, даже остался на ногах. Крутнулся на месте, бегом вернулся к хрипящему и стонущему коню, который пытался подняться на ноги.
— Ну что же ты?! Ну вставай! — мальчишка перекосил лицо, ударил коня под нижнюю челюсть кулаком. — Ну вставай! Вставай, скотина! — Хсан жалобно и протяжно заржал. — Вста–ва–а–ай! — закричал Гарав, рывками за узду пытаясь поднять коня. В глазах Хсана была мука и мольба: «Ну ты же видишь, хозяин, я не могу — я правда не могу! Дай мне отдохнуть, пощади меня, пожалей…» — Что же ты?! — Гарав обнял шею коня, падая рядом с ним на колени. — Прости… прости меня… Но как же мы теперь… Не везёт мне с конями… а может — им со мной.
Подскакали Эйнор и Фередир. Фион шёл достаточно ровно, а вот Азар шатался и закидывал голову, хрипя. Ясно было, что и он сейчас рухнет. Фередир соскочил наземь — Азар благодарно прохрипел что–то — и прижал к груди голову коня, с состраданием глядя на друга.
— Он больше не может, — страдальчески кривя лицо, поднял Гарав голову. — Эйнор…
— Я вижу, — рыцарь покачал головой и оглянулся. Фередир глухо сказал:
— Азар тоже не протянет долго…
— Я могу сделать так, что они будут скакать ещё часов пять галопом, — Эйнор потрепал уши Фиона. — Но потом… — он не договорил и покачал головой.
— Нет, — покачал головой Фередир.
Гарав встал, отряхнул колени от пыли. Вздохнул:
— Нет. Мы останемся, а ты скачи в Раздол. Мы их задержим, место удобное.
— Бросить вас? — на скулах Эйнора вспухли желваки. Фередир проворчал:
— Ерунда. Всё верно, мы их задержим.
Эйнор в бешенстве прогарцевал несколько шагов в сторону. Сжал шенкеля.
— Гарав, ты из нас самый лёгкий и самый худший боец, — сказал он. — Скачи на Фионе ты.
Мальчишка поднял голову (он снова опустился на одно колено и поглаживал голову коня, касаясь губами то надглазьев, то храпа). Медленно и горько усмехнулся:
— Мне и так бывает тяжело жить после того, что я сделал в Карн Думе, — прошептал он. — Зачем ты хочешь сделать меня дважды предателем, рыцарь Эйнор?
— Фередир! — Эйнор крутнулся в седле. — Ты…
— …я измучен пытками и вообще обязан тебя слушаться, — закончил за рыцаря Фередир и снял с коня лук. — Но я уж ослушаюсь тебя в этот раз, Эйнор сын Иолфа. Счастья тебе.
— Я вернусь, — Эйнор отъехал ещё на десяток шагов. Вскинул руку. — Я вернусь!
— Скачи! — поднял ладонь Гарав. Фередир просто помахал рукой. В глазах его стояли слёзы.