Юлия
Это было безумием — сесть в электричку и уехать из города, но вся нелепость поступка начала доходить до меня только сейчас, спустя три часа пути. Стоило выйти из электропоезда, папа сразу сгреб в объятья, и я позволила себе заплакать, ощущая себя маленькой девочкой. Все же не зря я сорвалась, я скучала.
— Ну, ты чего, девочка моя, идем, тут есть недалеко Макдоналдс, так вот, там Биг Маг…
— Я не хочу есть, — созналась, стирая с щек слезы. Хотя я не ела с самого утра.
— Зато я хочу! Притом, такой шанс, пока твоя мать не видит! — твердо заявил папа, увлекая меня за собой. — Ты же не позволишь своему старику есть одному? Или позволишь? А что, если твоя мама меня потом разлюбит? Что тогда? Как я жить буду? — тараторил отец, явно пытаясь меня заболтать. Знаю я его веселость, она напускная, как и стремление выглядеть беззаботным, на деле же он очень серьезен, рассудителен, да и в целом просто человек-загадка. Мама, например, говорила, что в молодости он не прочь был пригласить на свидание не одну девушку, а сразу двух, если не трех, а с новыми подробностями, не удивлюсь, что в то время, пока мама была замужем, он весьма неплохо сводил с ума противоположный пол. Да и только сейчас я начинаю понимать, до какой степени Николаев на него похож во многих привычках, даже по манере усмехаться.
— Ну просто обхохочешься, — пробормотала, шокированная такой мыслю.
— Что ты говоришь? — прервал свой монолог папа о прелестях Великого Новгорода, куда его занесло в очередную командировку.
— Говорю, что никак не могу позволить, чтоб мама тебя разлюбила, — постаралась улыбнуться я.
— Вот и я о том же, — усмехнулся папа ничем не хуже, чем это делает Николаев, когда не верит сказанному собеседником. Проклятье, он теперь мне везде мерещиться будет?
Папа опять принялся болтать, усыплять мою бдительность, чтоб, когда я расслаблюсь, задать каверзный вопрос. То, что он позвонил и сказал, что он в Великом Новгороде, для меня было как спасение. Мне надо было просто сбежать, куда угодно сбежать… денег на билет хватило, на обратный… черт с ним, разберусь. Мне бы еще сообразить, как папе не сдать Николаева с потрохами, слезы-то он уже видел, а если я скажу, из-за кого они…
— Ну и чего плачем, от кого бежим? Опять с матерью не смогли договориться? — в лоб спросил отец, когда мы уже устроились за столиком в Макдональдс, и передо мной поставили большой стаканчик кофе, наггетсы, несколько чикенбургеров и фиш рол, видно, чтоб не ошибиться.
— Нет, — я покачала головой, — с ней мы поговорили и друг друга поняли…
— То есть, ты более от нее не прячешься?
— Нет.
— Так, и слухи о том, что ты замуж собралась, правда?
— Да, — я виновато опустила голову, папе-то я и не подумала сообщить, только вот свадьба… а нужна ли она мне теперь, если, оказывается, все просто игра… я не хочу быть всего лишь средством для достижения цели…
— Ну и прекрасно, и чего так невесело? Обидел, а может, еще чего? — сразу стал серьезным папа. — Только скажи. Я его…
— Нет, — воскликнула быстрее, чем успела сообразить, что кричать нет смысла. — Нет, не обидел, просто…
Я не договорила, не зная, как объяснить случившееся. Я с самого начала шла на это больше из расчета, так чего я дуюсь? Мы же изначально играли, да, игра перешла границы и престала быть игрой. И, да, я не знала условия, и что? Ну, увидела договор, да, на нем стояли подписи Коли и его дяди, но даже моего скромного знакомства с этой семьей, и тем более Ярославом, хватит на то, чтоб понять, что этот договор при общении с ними — просто необходимость, уж больно часто они меняют условия, запутывают, всегда меняют слова, да, если честно, с такими договор не помешает заключать абсолютно на все. А еще диктофон… Так от этого я сбежала? Да нет, если подумать… Можно было просто позвонить или дождаться вечера и потребовать объяснений, я имею право такое знать… Как-никак, я буду той, кто станет рожать ему детей… Черт, я, скорее, обижена тем фактом, что мне не объяснили детали, что не посчитали нужным рассказать, усомнились в том, что я пойму… Вот что обидно. Почему он мне не доверился? Или все его слова о любви просто обман?
— Что просто? Твое молчание я могу понять только как обидел. Еще и ревела, вон как сорвалась ко мне.
— Да нет, пап, я просто соскучилась. А с Колей… — начала разубеждать я.
— Ага, значит, Николай, отлично, — перебил меня папа, потирая руки.
— Пап, только не надо рукоприкладства. Хорошо?
— Это как повезет, — пожал плечами отец. — Ты плакала, и причина слез — он, это точно причина разбить ему нос.