Аля всегда мечтала о ком-нибудь, кто бы ее спас. Тогда она была маленькой. Малышкой. Ей было, может, три года, может, меньше. Потом она стала старше. Чудовище появлялось под кроватью все реже. Как-то его очень долго не было, и она решила: все, кошмар закончился. Но однажды ночью оно неожиданно вернулось и снова ее душило. А на следующий день предстоял урок истории. Аля была уже большая. Дедушка с бабушкой переехали в квартиру родителей: Аля ходила в городскую школу — они хотели, чтобы она поступила в университет.
Но страшный сон повторился.
И снова никого.
Проснувшись ночью, Аля лежала на спине и всматривалась в полосы света за шторой. Они возникали в щели между карнизом и окном и перемещались справа налево или слева направо, медленно или быстро — так двигались внизу автомобили. Она смотрела на эти полосы и старалась не засыпать. Хотела заснуть как можно позже. Она уже была взрослой. У нее уже появились груди. Только бы не заснуть.
Ну а если возникнет чудовище, то пусть придет Он и защитит ее.
Приподнимет кровать и увидит маленькую испуганную девочку.
Возьмет ее на руки и скажет: «Не бойся. Я всегда буду тебя защищать. Я с тобой».
Ангела-хранителя тогда не было.
«Ангел Божий, хранитель мой святой, данный мне с небес от Бога на сохранение, усердно молю тебя: ты меня ныне просвети и от всякого зла сохрани, к доброму делу наставь и на путь спасения направь».
Дедушка научил ее этой молитве. «Она убережет тебя от плохих снов, — говорил он. — Ангел будет заботиться о тебе».
Аля перестала повторять эту молитву, когда обиделась на весь мир. Ей было восемь лет, и на время каникул они с дедушкой возвращалась в деревню. Она срывала молодые початки кукурузы и делала из них куклы. А соседский сын, Антек, искал для нее самые зрелые початки, у которых уже образовались волокна — тонкие, влажные, как волосы ангела на новогодней елке. Кукуруза была непригодна для еды, а вот у кукол получались отличные волосы, и своими ловкими пальцами Антек заплетал их в косы.
— Когда я стану большая, ты меня тоже будешь любить?
— Ты уже большая, — отвечал он. — Я всегда буду тебя любить.
— Какой же ты глупенький! Мальчик, а как девчонка! Заплетает косички! Заплетает косички!
Дети захлебывались от смеха, а Аля чувствовала, как волна смеха захлестывает ее, и она все больше и больше любила Антека и все больше не любила других детей. Но Антек не обращал внимания на их смех.
— Я буду хирургом, мне нужно тренировать пальцы, — говорил он. — Пусть болтают.
Она смотрела на него с удивлением, он был таким независимым и сильным, что мог бы справиться с чудовищем.
Когда он попал под уборочную машину, и его, окровавленного, увезла «скорая», а мама Антека выла на всю деревню, Аля перестала произносить ежевечернюю молитву. Даже когда его мама, вернувшись из больницы, сказала, что руку спасли, что Антек когда-нибудь, возможно, сможет шевелить пальцами, она решила больше молитву не читать.
— Нет, не буду, дедуля, не буду.
А дедушка стоял у кровати, осенял крестом Алю и улыбался:
— Ничего, ничего, он знает, что ты расстроена.
— А я правда больше не буду, — обиженно повторяла она.
Дедушка не обращал на это внимания. Но она приняла решение. И он должен был по крайней мере обидеться. Антек вернулся домой к концу лета.
— Не буду хирургом, — сказал он и показал Але искалеченную ладонь со скрюченными пальцами.
Она по очереди дотрагивалась до каждого пальца, а он говорил:
— Я не чувствую твоих прикосновений, потому что у меня почти нет нервов. Но я буду тренироваться, вот увидишь, я стану врачом.
И Аля любила его еще больше, потому что он был несчастный. Антек проводил у нее дома долгие часы, дедушка его тоже любил и повторял:
— У тебя может быть все, что ты захочешь, ты можешь стать кем пожелаешь, главное — быть умным. — И делил пополам таблетки для бабушки. Он следил за тем, чтобы она принимала лекарства строго по часам. Бабушка болела, и ясно было, что она скоро умрет. — Не поддавайся, мальчуган, если будешь тренироваться, рука восстановится.
Медицина не знала слова «восстановить», но Антек упражнялся на теннисном мячике, который дедушка привез ему из города, и однажды дедушка подал Антеку нож и сказал:
— Вот эти пастилки разрежь пополам, а вот эти на четыре части.
И Антек, положив таблетки на старую дубовую доску, с трудом, но ровно их разрезал.
— Видишь? — спросил дедушка. — Может, еще станешь хирургом.
Антек смотрел на Алю с гордостью:
— Будешь женой врача.
Она соглашалась, потому что очень любила Антека. И иногда даже хотела рассказать ему о детском доме, но ей пришлось бы рассказать ему и о своем позоре, а тогда, возможно, Антек перестал бы ее любить.