— Наутро звонила по телефону какому-то Гоге. Так и так, мол, хочу приехать. Куда, не сказала… А на кой хрен она ему нужна? Он кто? — обратился дед к Антошину, бесцеремонно ткнув пальцем в Дудина.
— Мегрэ местного значения, — серьёзно сказал: Вадим. — Кстати, не знаешь, как зовут эту подругу твоей Томки? В какой кассе она работает?
— А шут её знает. А зовут Лариса… как её… Зинченко.
Дудин взглянул на часы. «Успеем ли сегодня разыскать эту Зинченко?» Спросил торопливо:
— Николай Тимофеевич, Тамара имела при себе золочёный крестик на цепочке?
Дед недоверчиво воззрился на небо.
— А ты откуда знаешь? Во дела! Она энтот крестик, можно сказать, целый день искала. Бабка, жена моя, покойница, царствие ей небесное, подарила. Нашёлся, что ли, крестик?
Наутро Николай Тимофеевич Артюхов опознал предъявленный ему крестик, который был найден в машине Лаврикова, как принадлежащий его внучке Артюховой Тамаре Алексеевне, 1963 года рождения, в настоящее время нигде не работающей.
Из протокола допроса свидетельницы Зинченко Ларисы Матвеевны, 1955 года рождения.
«По существу дела могу показать следующее. В четверг 27 августа около 12 дня ко мне на работу пришла моя знакомая Артюхова Т. А. и сказала, что ей срочно нужен билет на самолёт на 28 августа до Адлера. На мой вопрос о причине поездки ответила, что летит отдыхать и что Гоги обещал её устроить в гостинице в Гагре. Знаю, что Гоги — это Георгий Ломидзе, который встречается с Тамарой. Слышала от Тамары, что Ломидзе живёт в Гагре, но адрес его мне неизвестен. Работает он, со слов Тамары, продавцом в универмаге».
Сразу же после допроса Зинченко в органы внутренних дел города Гагры был послан запрос в отношении Георгия Ломидзе и его связей с подозреваемой Артюховой Т. А. В ответе, полученном спустя полутора суток, указывалось, что Ломидзе Георгий Давидович, 1960 года рождения, действительно является жителем города Гагры и работает товароведом в продуктовом магазине. Факт знакомства с Артюховой Т. А. категорически отрицает. Однако он появлялся на городском пляже в обществе молодой женщины, схожей по описанию с Артюховой. Учитывая серьёзность обвинения, выдвинутого против Артюховой, за Ломидзе установлено оперативное наблюдение.
ТАМ, ГДЕ СОСНЫ У МОРЯ…
1
Дудин летел утренним рейсом в Адлер.
«Завершить бы это дело и махнуть в отпуск, — размышлял он, глядя через иллюминатор на простиравшуюся внизу белую пену пухлых ослепительно сияющих облаков. — Я же ещё не отгулял за прошлый год… Уехать куда-нибудь к морю и не терзаться, что из-за какой-то девчонки прерывается жизнь солидного человека, остаются вдовой его жена и сиротой его ребёнок».
Он достал из бокового кармана пиджака фотографию Артюховой, взятую у её деда, в который раз стал рассматривать юное и чистое лицо. «Непостижимо. Не верится».
Дудин вспомнил, как Поздняков, разглядывая эту фотографию, мрачно сказал: «И чего в жизни все так сложно? Милое дело в балете: вот тебе лебедь Белый, а вот лебедь Чёрный. Всё понятно. А тут! Нет, ты посмотри на её личико. Это ж без пяти минут ангел…» Поздняков во всём любил ясность и терпеть не мог головоломок.
А в данном случае как раз приходилось ломать голову. Сопоставляя факты, Дудин все больше склонялся к тому, что Артюхова ошиблась и приняла Мальцева за Лаврикова. Ошибка стоила Мальцеву жизни. Но дальше опять были сплошь «белые пятна». Знавшие Тамару в один голос утверждали, что она была взбалмошной и, вспылив, могла натворить глупостей. Но такое! Нет, говорила Зинченко, не может Тамара причинить зло. Если она и поехала с Лавриковым, то без всякой задней мысли, исключительно для… — она замялась, — ну, вы понимаете… для флирта.
«Значит, ударить могла?» — допытывался Дудин. «Могла, на неё иногда находило. А вот убить — нет. И ограбить — тоже», — упорствовала Зинченко.
«Может, там был кто-то ещё», — думал Дудин, в который раз анализируя обстоятельства дела. Сейчас ему вспомнилось, что Головачев не исключал возможность наличия у Артюховой сообщника (или сообщницы). Иначе, развивал он эту идею, чем объяснить, что на лопате вообще не оказалось отпечатков пальцев? Кто-то их стёр? Вряд ли бы это сделала сама Артюхова, изрядно кругом наследившая. Дудин привык доверять интуиции Головачева, но тут что-то не вязалось. «Сообщник, который исчезает бесследно, вероломно подставляя её под удар. Он что — настолько уверен в ней, в её молчании? — рассуждал Дудин. — Нет, тут что-то не так».
— Тут что-то не так, — сказал он громко, стукнув себя кулаком по колену, и, поймав удивлённый взор стюардессы, разносившей на подносе минеральную и фруктовую воду, застенчиво улыбнулся.
Дудин не знал, что в это самое время Поздняков сидел возле койки Сергея Лаврикова, которому врачи наконец разрешили давать показания, и предъявлял ему точно такую же фотографию.
— Она, — сказал Лавриков глухо и зажмурился, как бы пытаясь избавиться от наваждения.
— Итак, вы ехали из аэропорта, где провожали друзей, а она проголосовала и попросила вас довезти её до города. Что дальше? — с подчёркнутой корректностью спросил Поздняков.
— Я вижу: симпатичная девчонка, отказать трудно было, понимаете? — Лавриков искательно посмотрел в лицо посетителя. Но оно было вежливо-непроницаемым. Сергей подавил жалобный вздох. — Ну, я и посадил. «Как зовут?» — спрашиваю. Она говорит: «Виолетта».
— Как, как? — живо переспросил Поздняков.
— Виолетта. А что?
— Так, продолжайте. — Поздняков сделал пометку в блокноте.
«Чего же продолжать, — уныло подумал Лавриков, — и без того всё ясно. Просто она мне напомнила Аську Вьюнову. Если бы знать, что так случится!» — От мысли о том, что предвкушаемая им приятная забава негаданно обернулась катастрофой, горло, точно арканом, захлестнуло жгучей обидой. Он шумно и часто задышал, стыдясь пустить слезу в присутствии этого подтянутого, холодноватого оперуполномоченного.
В палате они сегодня были одни. Поздняков обвёл скучающим взором пустые койки, тумбочки с газетами и книгами, перевёл взгляд на окно, по которому надоедливо барабанил студёный противный дождь. Глядя на бегущие по стеклу извилистые ручейки, он пытался представить, что за погода сейчас в Адлере, куда улетел Дудин. С каким бы удовольствием он рванул вместе с ним! А приходится, думал Поздняков, сидеть у постели этого бедолаги…
Уловив весьма далёкое от сантиментов настроение оперуполномоченного, Лавриков с придыханием заговорил опять:
— Я её в шутку спросил, как будем рассчитываться? А она: как, говорит, хотите… Ну, я и не устоял. Говорю, раз так, может, заедем ко мне в гараж, посидим? потолкуем. Я надеялся, что у меня в загашнике должно быть кое-что, а как приехали, оказалось, что нет. Я eй и говорю: сейчас, мол, на пять минут отлучусь в магазин, а ты пока посиди. Запер дверь, дурак, боялся, что передумает и уйдёт… — Лавриков грустно сморщился.
— Как вы думаете, почему она ударила Мальцева, — спросил Поздняков.
— Да не его она! — заволновался Лавриков, пытаясь приподняться. — Это она в меня метила… Обозналась в темноте. — Ему больно кольнуло в груди, и он, прикусив губу, осторожно вернул тело в прежнее положение. Когда боль стихла, он сказал робко: — Я вот вас о чём хочу просить. Можно, чтобы о моих показаниях жена не узнала. Жалею я её очень…
— Раньше надо было жалеть, Лавриков, — отрезал Поздняков.
2
В аэропорту Адлера Дудина встретил молодой стройный рыжеватый мужчина в щегольском твидовом пиджаке.
— Цурцумия, — протянул он руку. — Как долетели?
— Нормально. — Дудин, пожимая маленькую сильную ладонь, весело оглядел зеленеющие на горизонте горы. — А у вас благодать. — Он расстегнул ворот рубашки и подставил лицо тёплому ветерку.
— С погодой везёт пока. Приезжайте отдыхать.
— Приеду, — охотно пообещал Дудин, щурясь от избытка солнечного света. — Как там наши подопечные?