Фетисов заливисто свистит.
Аникеева. Фетисов, прекратите хулиганство!
Жена Гуськова (к Хвостову, задыхаясь от волнения). Ну-ка подвинься, друг, я лягу рядом с тобой, в знак протеста!
Хвостов послушно отодвигается, и жена Гуськова укладывается на столе рядом с ним.
Смирновский. Какой маразм!
Марина (смеется). То ли еще будет!
Жених (подлетает к Сидорину). В конце концов, вы председатель или рыба мороженая?
Тромбонист. Ну голосуйте хоть что-нибудь. Что угодно. Ну господи! Уже четыре часа здесь сидим. Это невозможно.
Шум. Выкрики: «Кончайте волынку! Наведите порядок!»
Сидорин. Кто за список, предложенный правлением?
Аникеева. Да, да!
Сидорин. Я прошу поднять руку!
Жена Гуськова и Хвостов стучат но столу президиума. Фетисов снова свистит. Кушакова, Сидорин, Аникеева голосуют.
Жена Гуськова (кричит). .…Долой, долой!
Тромбонист достал инструмент и дудит изо всех сил. Карпухин зажимает уши.
Карпухин (Тромбонисту). Ну прекратите! Что вы, офонарели, что ли?
Тромбонист (перестает дудеть). Кто за список правления, прошу голосовать. (И первый поднимает руку.)
Карпухин. Ну, это другое дело.
Пайщики голосуют. Немой Хвостов пытается засвистеть. Сидорин и Аникеева зажимают ему рот. Секретарша считает голоса пайщиков.
Секретарь. Раз, два, три… замолчите! Четыре, пять, шесть, семь, восемь…
Жена Гуськова. Возмутительно!
Секретарь. Девять, десять. Не мешайте! Одиннадцать…
Сын Милосердова. Подумать только, среди тех, кого не исключили, не нашлось ни одного порядочного человека.
Марина. А вы-то сами?
Сын Милосердова. А я не претендую.
Сидорин. Кто против?
Против голосуют только исключенные: Фетисов, Якубов и двое лежащих.
Кто воздержался?
Малаева. Я воздержалась.
Сын Милосердова. Нашелся хоть один полупорядочный, и то слава богу.
Малаева. Я не желаю участвовать в этом безобразии.
Сидорин (не обращая внимания на слова Малаевой). ...Слава богу, поздравляю, товарищи, на этом вопрос, так сказать, закончен.
Пайщики начинают расходиться.
Смирновский (с досадой). Надо было и мне голосовать против. Конечно, это ни к чему бы не привело, но я бы не чувствовал себя так мерзко. Испугался. Два гаража на одну семью.
Марина. Ладно, не мучайся. Совесть сегодня не в моде, к сожалению.
Наташа. Нам, интеллигентам, свойственно делать пакости, а потом долго себя терзать.
Сидорин (обращается с призывом ко всем). Товарищи! Минуточку! Нет, ничего страшного, но мы опять вынуждены вас ограбить. Сдавайте по сорок рублей на непредвиденные расходы.
Оживленно обмениваясь репликами, пайщики дружно становятся я очередь к секретарю правления.
Аникеева (устало). Жена Гуськова, Хвостов, слезайте со стола. Вы уже посторонние…
Тромбонист. Спать на столе президиума имеют право только члены кооператива.
Карпухин (смеется). Отлично сказано!
Жена Гуськова и Хвостов покорно сползают со стола, Сидорин, Аникеева и секретарь в ужасе смотрят на стол, который сверкает полированной пустотой.
Аникеева. Где список?… Что это?
Сидорин. Где?… Что?… Как?…
Аникеева (в панике). Товарищи! Они украли все наши документы, все до единого!
Карпухин (с возмущением). Вы знаете, это уже чересчур! Ведь это ж подсудное дело!
Тромбонист. Отдайте бумажки, вы уж свое отыграли!
Сидорин. Хвостов, голубчик, зачем вам понадобились наши документы?
Жена Гуськова. Да не крал он ваши документы. (Злорадно.) Он их съел, я лежала на столе рядом с ним и видела, как он дожевывал последний список.
Общий переполох. Смех.
Смирновский. Я вздрогнул.
Тромбонист. Вот почему у нас бумаги-то не хватает.
Малаева. Семен Александрович, вы действительно все съели?
Хвостов утвердительно кивает.
Малаева. Спасибо! (Незаметно для всех метнулась к двери.)
Сидорин (Хвостову). Как ветеринар я обещаю вам, прожорливый мой, заворот кишок.
Жена Гуськова (в ажиотаже). Да, у него будет заворот кишок… В знак протеста.
Фетисов. Ох, вы у меня попляшете, я до верхов дойду, я еще вас выведу на чистую воду.
Кушакова. Лично я хочу на свежий воздух как можно скорее.
Жена Гуськова. Правильно, одно ваше присутствие загрязняет окружающую среду.
Кушакова (передергивает изящными плечиками). Замолчите! Как вас только муж терпит!
Жена Гуськова (ее переполняет негодование). А вы… а вот… а у вас бриллианты на руке на ворованные деньги!
Так же незаметно Малаева вернулась обратно, однако теперь не может больше оставаться в стороне от событий. Ей нужно привлечь к себе внимание, и с этой целью она взбирается на стул.
Малаева (пытаясь перекрыть общий галдеж). Я хочу сказать вам несколько слов, это очень важно.
Сидорин. Кончилось собрание. Вы опоздали, милочка!
Тромбонист. Ваш поезд ушел. (Подражает гудящему паровозу.) Ту-у-у!
Якубов. Да дайте человеку сказать!
Карпухин. Вы что, очумели, что ли, вечно, что ли, здесь сидеть? Надоела эта говорильня. Лично я вот сдаю сорок рублей (расписывается в ведомости) и исчезаю…
Малаева. Подождите, мне… мне необходимо выступить. Мы поступили, ну честное слово, несправедливо.
Аникеева. Домой ступайте! У вас там ребенок один, вспомните, что вы мать.
Фетисов. А вы ей глотку не затыкайте!
Сидорин (как обычно, предельно вежлив). Елена Павловна, пожалуйста, мы дадим вам слово. Мы сейчас разойдемся, и выступайте сколько вам заблагорассудится, пожалуйста.
Малаева (на нерве). Прекрасно, уходите, я все равно скажу все, что я об этом думаю.
Тромбонист (похохатывая). Вы перед чучелами все скажите, они уже давно созрели.
Карпухин изо всех сил дергает входную дверь, бьет плечом, толкает всем телом, но солидная дубовая дверь не поддается.
Карпухин. Товарищи, вы знаете, кто-то запер дверь!
Жених. Вы что там, спятили, что ли?…
Карпухин. Да, это дурная шутка.
Жених. Откройте же немедленно, в конце концов.
Аникеева (холодно анализируя ситуацию). Эту бесстыдную акцию наверняка совершил кто-нибудь из исключенных.