— Хорошо, — Альберт решительно поднялся на ноги, немного приподнимая подбородок и окидывая собравшихся вокруг него друзей внимательным долгим взглядом, — Сегодня истек отведенный срок, но четвертый день еще не завершился… Все решится завтра. А сейчас я прошу Чарльза и Романа проследовать в тренировочный зал — необходимо закрепить полученные навыки. Вы согласны со мной, капитан Бешенный?
Чарли безмолвно склонил голову. На сей раз он был абсолютно солидарен с мастером.
Весь остаток дня в бальном зале, которому пришлось сменить свое предназначение, звенели мечи. Роман, запыхавшийся и чрезвычайно довольный, отступал под напором Чарльза и, широко улыбаясь, одобрительно кивал иногда. Во время маленького перерыва он громогласно известил, что своим учеником горд и за жизнь его больше не опасается.
Реакции особенной на это не последовало — слова звучали как шутка, а веселиться никому из присутствующих сейчас не хотелось.
Анри и вовсе, вымучено улыбнувшись, сказал, что отправится к себе и очень попросил, чтобы Влад пока позволил ему побыть одному. Просьба его была удовлетворена — родители мальчика вполне понимали, как тяжело ему должно быть сейчас — в конечном итоге, Анри за исход битвы волновался ничуть не меньше, а может, и больше, чем взрослые.
Он зашел к себе в комнату и, удовлетворенный тем, что молодого художника там нет (Влад, укушенный музой, творил в выделенной ему мастерской), плотно закрыл дверь, с глубоким вздохом садясь на кровать.
— Я боюсь, Ан, — вполголоса вымолвил он.
Белый паук, мгновенно сбежав по его рукаву вниз, на пол, с задержкой в какую-то долю секунды обратился человеком и, сочувственно улыбнувшись, присел рядом.
— Мне сложно тебя поддерживать, малыш, — ворас, мрачный, бледный больше обычного, чуть покачал головой, — Я боюсь не меньше, но беспокоюсь не за тех, за кого ты. Мастер стал действительно силен… а против Нейдра Чесу не выстоять.
— Почему они не могут просто помириться! — мальчик стукнул кулаком по кровати и, хмурясь, перевел взгляд на своего взрослого друга, — Почему ты не можешь помириться с ними?
Анхель тяжело вздохнул и, легко проведя ладонью по его волосам, поднялся на ноги, прохаживаясь по комнате. Он остановился возле окна и, сунув руки в карманы, стал смотреть на улицу, кожей ощущая взгляд своего молодого друга, и не представляя, как объяснить ему, ребенку, сложность взрослых чувств.
— Я… когда-то дал клятву, — негромко молвил он, наконец, — Поклялся самому себе, что моя ненависть не утихнет, пока последний из проклятого рода не упокоится в земле. Но теперь… — мужчина сжал губы и, покачав головой, слабо усмехнулся, — Теперь я сам не знаю, что делать, Анри. Я не знаю, что будет, не знаю, как вести себя… Я привык ненавидеть их, твоих родных, привык ненавидеть род ла Бошер, как и род Мактиере. Но появился ты — и тебя я не могу ненавидеть! С каждым мигом я привязываюсь к тебе все больше и больше, малыш, но моя ненависть ко взрослым твоим родственникам, увы, не утихает. А Чес мстит за меня, — на губах вораса появилась грустная улыбка, — «Просто» помириться мы, увы, не можем, это не обычная ссора, эта злоба уже застарела и укоренилась в нас. Если бы наши предки не раздували вражду из-за ерунды! Если бы когда-то давно они просто пожали друг другу руки… — он покачал головой, — Но этого не произошло, и благодаря этой вражде я сейчас стою здесь, перед тобой. Знаешь, Анри… — мужчина неожиданно обернулся, взглядывая на мальчика очень серьезно, — Никогда не начинай ненавидеть кого бы то ни было. Как бы сильно не обидел тебя человек, что бы он ни сделал или сказал — найди в себе силы простить! Ненависть губит души и сердца, а я бы не хотел, чтобы свою чистую и светлую натуру ты загубил так же, как я.
Анри, внимательно выслушавший своего взрослого и, безусловно, более мудрого друга, подтянул колено к груди, обнимая его и недоверчиво покачал головой.
— Но разве ты загубил? Мне кажется, ты довольно светлый, Ан, — у тебя даже волосы белые! Да и сам ты бледный…
Анхель, ощущая, как по губам сама собою расплывается улыбка, но силясь скрыть ее, покачал головой и, вновь присев на кровать рядом со своим маленьким другом, глубоко вздохнул.
— Знаешь, Анри… — вновь начал он, однако, на сей раз продолжил более весело, — У меня за всю мою долгую жизнь как-то никогда не было детей, я даже не общался с ними никогда! В разговоре с тобой есть что-то такое… мне кажется, что я становлюсь лучше, говоря с тобою. Может быть, это как-то скажется в будущем… — он задумчиво куснул себя за губу, — А может быть, в будущем все изменится настолько, что сейчас невозможно даже и предположить. Но сейчас это неважно, — мужчина тряхнул головой и широко улыбнулся, — Сейчас ты волнуешься, и я волнуюсь тоже. Поэтому, полагаю, лучше будет постараться успокоиться и поговорить о чем-нибудь более отвлеченном.