— Он сказал, что все это время… — Вик куснул себя за губу, пытаясь говорить как можно ровнее, — Все… все годы… Я верил лжи. Я предавал свою семью, своего лучшего друга, я предавал сам себя и верил тому, кого должен был ненавидеть… Он сказал, что это он проклял меня, мой род… он хотел отомстить за строительство Нормонда. Это он приходил тогда к его стенам, Рене, понимаешь, он!! — граф поднял правую руку и закрыл ею лицо, — Человек, которому я доверял, как самому себе… которому подчинялся, которому верил больше тысячи лет, которого считал своим другом! Он ненавидел меня все это время, он мечтал избавиться от меня и жалел, что я не умер тогда! Он лгал мне, лгал обо всем, лгал о тебе, лгал о Рейнире, он… о, Боже… — он отнял руку от лица и воззрился на серьезного и мрачного собеседника едва ли не с ужасом. В глазах его сверкнули слезы.
Медленно, очень медленно, неуверенно несчастный граф коснулся своей правой рукой руки оборотня, все еще лежащей на его плече и, слабо сжав его пальцы, покачал головой.
— Простишь ли ты меня, Рене?.. — теперь он практически шептал, глядя на старого друга с такой болью, что тот невольно вздрогнул, — Простишь ли годы ненависти, которую я питал к тебе… Простишь ли мне мою веру в слова этого подонка? Я не знаю, что думать, Рене… — он выпустил пальцы молчаливого собеседника и снова закрыл глаза. Лицо его омрачила усталость.
— Он лгал тогда, и признался в этом сейчас, но я не знаю, не лжет ли он на сей раз… — Виктор тяжело вздохнул, — Он сказал, что мне не место в поместье. Ударил… потом выстрелил. Я сбежал. Но твой друг, хранитель памяти, тот парень, он ведь прав — здесь мне тоже не место. Я не хотел заходить… Я чувствовал, что слабею, чувствовал, что жизнь покидает меня и надеялся лишь умереть, видя замок… Видя место, где когда-то был счастлив.
Граф замолчал, и Ричард, быстро улыбнувшись, мягко потрепал его по волосам.
— Но вместо того, чтобы умереть, любуясь былым счастьем, ты вновь попал сюда, — он чуть пожал плечами, — К своей семье, к своим друзьям. Верь или нет, Вик, но мы не желаем тебе зла. Простить… то, что ты сделал с Дэйвом, я вряд ли сумею. Но за годы ненависти обиды в моем сердце нет — мне жаль тебя, мой бедный, обманутый друг, очень жаль и я сожалею лишь, что не могу облегчить твою боль. Но, может быть… все к лучшему?
Виктор изумленно распахнул глаза, недоверчиво взирая на собеседника, и тот чуть развел руки в стороны.
— Я не мастак говорить красиво, ты знаешь. Хочу лишь сказать, что, возможно, теперь, когда с Чеславом тебя больше ничего не связывает, ты сможешь, наконец, обрести счастье? Вернуться в семью… Эти ребята, мои племянники, — они ведь твои дети, Виктор, твои потомки, и я знаю, что ты любишь их! Ты мечтал жить в замке, в окружении свои детей — так и будет, тебя никто не гонит отсюда. Не сердись на Дэйва, — Ричард на секунду сжал губы, — Его обида на тебя понятна, но я не думаю, что он был прав. Твое место здесь, Виктор де Нормонд, твое место в замке, которому ты дал начало, среди людей, которые тебя любят! Здесь твое место, не рядом с тем, кого ты называл учителем, а здесь! Прости, — сообразив, что так уж давить на друга не стоит, оборотень виновато вздохнул, — Тебе сейчас не до этого. Отдыхай, Чарли зашил твою рану, но ты потерял много крови — тебе надо восстановиться. Утро вечера мудренее, Вик… Завтра поговорим.
Старый граф медленно моргнул и, глубоко вздохнув, чуть опустил подбородок. Слов старого друга он почти не воспринял, понял лишь, что гнать его из замка никто, видимо, не собирается, да что беседовать лучше на свежую голову.
Усталость давила на него, глаза закрывались, и Виктор де Нормонд, не добавив более к своим речам ни слова, заснул беспокойным сном.
— Как он? — Ричард, сидящий за столом в гостиной, завидев заходящего со стороны холла, явственно утомленного Чарли, обеспокоенно приподнялся на стуле.
Молодой доктор демонстративно зевнул и, приблизившись, оперся одной рукой на спинку графского кресла, видимо, ища в нем подпорку.
— Он бессмертен, Ричард, — напомнил он и, подняв руку, провел ею по лицу, пытаясь стряхнуть с себя сонливость, — Поправляется, конечно, не так быстро, как ты, — он больше не ворас, его организм выздоравливает с обычной скоростью, — но через несколько дней, думаю, уже вполне уверенно будет стоять на ногах. Может быть, даже вновь начнет метать свои стилеты… — здесь Бешенный поморщился и, отстранившись от кресла хозяина замка, прошествовал к своему месту.