— У тебя странное понятие демагогии, Ан, — заметил он и, обнаружив на лице собеседника некоторое недоумение, усмехнулся, — Не удивляйся. Я читал, много читал и продолжаю много читать, и все эти взрослые словечки знаю очень хорошо. И, кстати, ты сильно рискуешь — вот-вот придет Влад, и, если он тебя увидит… — Анри покачал головой и, разведя руки в стороны, обреченно прибавил, — Даже не знаю, кому будет хуже — тебе или мне.
— Я услышу его, и успею обратиться еще до того, как он откроет дверь, — Анхель успокаивающе улыбнулся и, немного склонив голову набок, вгляделся в мальчонку, — Скажи лучше, что у вас здесь происходит? Почему несколько дней, откуда такой точный срок? Чесу свойственна спонтанность, я не думаю, чтобы он…
— Он дал нам четыре дня, — мальчик пожал плечами, — Я слышал об этом… случайно. У них было сражение, в результате которого пострадал дедушка, а Чеслав сбежал… кажется, он тоже сильно был ранен, папа его ранил. Ну, вот, дедушка почти пришел в себя, а Чеслав, наверное, тоже приходит, поэтому и дал нам время. Четыре дня.
Ворас, мрачнеющий и даже как будто бледнеющий с каждым словом своего осведомителя все больше, закусил губу.
— Он сильно пострадал? — голос его прозвучал отстраненно, заморожено, и как-то сразу становилось ясно, что беспокоится мужчина вовсе не за Альберта.
Анри еще раз пожал плечами. Подробностей он не знал.
— Я не знаю, они не говорили. Просто слышал, что оборотень тоже оказался ранен.
— Черт возьми, почему ты не сказал мне об этом сразу?! — альбинос вскочил на ноги и, резко выдохнув, стиснул в бессильной ярости кулаки, — Я не знал… подумать не мог! Чеслав… мой друг, мой брат… почему ты молчал, Анри?!
— Так ты не спрашивал, — паренек, откровенно удивленный поведением собеседника, развел руки в стороны, — Когда ты спрашивал — я отвечал, Ан, а об этом ты не интересовался. Превращайся… Влад наверняка уже идет.
Мужчина раздраженно передернул плечами. Находиться в нечеловечьем облике ему порядком осточертело.
— Надоело быть пауком, — мрачно буркнул он и, повернувшись к мальчишке, наткнувшись на его красноречивый взгляд, понуро ссутулился, — Ну, хорошо, хорошо… Я останусь рядом с тобой, Анри. Буду рядом и, если вдруг Чес доберется до замка… тебя я в обиду не дам.
С этими словами Анхель еще немного склонился и спустя мгновение исчез. По полу, а затем по штанине мальчика взбежал, добираясь до его плеча и устраиваясь там, белоснежный паук.
Анри улыбнулся и, чувствуя какое-то странное моральное удовлетворение от этой противоестественной дружбы, поспешил, во избежание подозрений, обратить внимание на книгу, лежащую на столе.
Чарли неспешно опустил меч на большой стол гостиной и, разжав пальцы на его рукояти, немного склонил голову набок, изучая опасный клинок взглядом.
Нейдр, казалось, спал. Никаких признаков жизни в мече заметно не было, ничего, что могло бы указать на огромную силу, поглощенную им — тоже, и сейчас он казался не более, чем самым обычным оружием, взрослой игрушкой, как нередко выражался сам экс-пират.
— Итак… — говорил он спокойно, уверенно, не отрывая взгляда от блестящего клинка, — Папа сказал, что зелье готово. Остался вопрос — готов ли мастер?
Роман тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку стула, стараясь быть как можно дальше от меча, сверля его неприязненным взглядом, слегка пожал плечами.
— Кто его знает. Бессмертие варить три дня — столько оно и варилось. Но последнюю ночь Луи и дядя что-то вообще не вылезают из каморки, совсем уже заработались. Наверное, заснули и утонули в бессмертии.
— Роман, такие шутки сейчас неуместны, — Эрик, послав младшему брату весьма красноречивый взгляд, оперся ладонями о спинку собственного кресла (подходить к мечу излишне близко он тоже не рисковал) и обратил все внимание на Чарли, — А где Тьери?
— Скоро будет, — отстраненно отозвался капитан, — Он проверяет зелье, сравнивает то, что получилось с тем, что описано в записях создателя Нейдра. Не хочет случайно отравить мастера.
Неугомонный виконт, приведенный словами экс-пирата в полный восторг, соединил с хлопком руки и, прижав их к груди, покачал головой.
— Батюшки! Капитан, ты сам-то часом не заболел, не отравился ничем? Что это ты вдруг по-человечески заговорил, я тебя прямо не узнаю!
— Закрой рот, каракатица сухопутная, — лениво огрызнулся Бешенный, — Или, клянусь всеми чертями Атлантики, однажды я заткну его тебе куском мачты!