А Настасенька со страху,с отчаяния ни слова не могла вымолвить в ее защиту и согласилась со всем, что внушали ей следователи. И уже потом, вернувшись домой, поняла, что говорила напраслину.
Теперь ищи в святых ликах утешения. За что ей любить мать? Какая любовь, какое почтение, если одевает кое-как, а сама, словно девчонка-вертопрашка, кокетничает с ее же, Анастасьиными, кавалерами. И хоть бы искала себе ровню! Смешно сказать, влюбилась в мальчишку, в курсанта-гардемарина. Анастасия видела его издали- мордашка смазливая, вид испуганный. Ладно, чужое сердце - потемки, играла бы в любовь- полбеды. Так нет, тянуло ее к склокам, к шептаниям, к интригам… Дожили, Анна Головкина- дочь бывшего вице-канцлера-заговорщица! Погубила ты, маменька, мою молодость!
Кто ей теперь поможет? Кому нужна Анастасия Ягужинская? Родственникам? Отчиму? Михаил Петрович Бестужев- дипломат,скупец, фигляр! Скорее всего он и сам уже арестован, трясется от страха и клянет весь род Головкиных и приплод их.
Не идет молитва, ни восторга чистого, ни экстаза… Не понимают они ее, эти суровые мужи в дорогих окладах. Икона «Умиление» самая старая, самая чтимая в доме. Лицо у Заступницы ласковое, но не для нее эта ласка. Прильнула к младенцу, нежит его и вот-вот зашепчет: «Мысли твои, девушка, суетные. Где твоя доброта, где терпение? Жизнь суровая, она не праздник».
- А я праздника хочу,- сказала Анастасия.- Радости хочу, блеска, музыки. Все было в руках, да вырвалось. Но я назад верну!
И чувствуя крамольность мыслей этих в святом месте, она, как была в сорочке, босая, кинулась в зеркальную залу. Раньше здесь кипели балы! Она подтянула батист, обозначив талию, подняла игриво ножку, помахала ей, глядя, как пенятся у пятки оборки, и пошла в менуэте, составляя фигуры одна другой вычурнее.
Де Брильи пришел на следующую ночь уже в дорожном платье, вооруженный чуть ли не десятью пистолетами, еще более мрачный и пылкий. Увидя Анастасию во вчерашнем роскошном наряде, весь так и затрепетал, то ли от любви, то ли из боязни получить отказ.
- Как же мы уедем? - спросила Анастасия. - За домом следят.
- Шпиона убрали, звезда моя.
- Уж не смертоубийство ли? Зачем мне еще этот грех на душу?
- Нет. Зачем его убивать? Ему заплатили, и он ушел.
Анастасия осторожно выглянула в окно. «Стоит… прячется за липу. Значит, этот… не шпион. Где я тебя видела раньше, в каком месте? Сейчас недосуг вспоминать. Кто бы ты ни был - прощай!»
Прошептала тревожное слово и будто опомнилась: «Что делаю? А как же маменька? Уеду, значит, предам ее навсегда!- Она замотала головой, потом выпрямилась, напрягла спину, словно телесное это усилие могло задушить бормочущую совесть.- Здесь, матушка, я тебе не помощница… только хуже. И не думать, не думать…»
Она повернулась к французу и улыбнулась
благосклонно.
- Как зовут вас, сударь мой?
- Серж-Луи-Шарль-Бенжамен де Брильи. - Он склонился низко.
- Ну так едем, Сережа.
12
Когда Никита читал, писарь держал бумагу обеими руками и с опаской косился на Белова.Тот стоял рядом и тоже, хоть уговору о том не было, запустил глаза в государственный документ. Никита читал внимательно, хмурился, а Белов иронически усмехался.
Донос был написан лаконично, но в редких эпитетах, в самих знакax препинания чувствовалось вдохновение. Трудно было узнать Алену Корсака в герое котовского «эссе»- лукав, необуздан, подвержен самым худым и зловредным помыслам, одним словом, злодей!
- Звонко написал,- подытожил Белов.- Слово сказать не умеет, а пишет, что тебе Катулл.
- Лучше не вспоминай Катулла. Не та компания. У Котова, я думаю, образец есть. Вставь фамилию в пустые места- и бумага готова,- сказал Никита и тихонько потянул к себе листок, писарь сразу воспротивился и обиженно запыхтел: - Порвем, Фома Игнатьевич, отдай бумагу, а?
Писарь даже не удостоил молодого князя ответом. Он решительно отодвинул руки Никиты, старательно свернул донос и спрятал его за пазуху.
- Все, господа,- твердо сказал он, - мне библиотеку запирать пора.
- Оставь его,- сказал Белов на ухо Никите, но достаточно громко, чтоб писарь его услышал.- Он трусит. Если человек так трусит, то толку от него не жди. Я пошел домой, спать хочу.
- Спать? Что же ты по ночам делаешь? - машинально спросил Никита.
- Мечтаю, - ответил Белов с металлом в голосе и ушел, хлопнув дверью.