Саша послушно сел на кончик стула и покосился на початую бутыль вина.
- Бери орешки, юноша. - Граф пододвинул поднос с пряниками и орехами.
- Благодарю. - Белов вскочил и шаркнул ногой. Орех был твердым, как морская галька.
Вера Дмитриевна принесла из соседней комнаты письменные принадлежности и стала аккуратно расставлять их перед собой.
- Так что вы толковали про Матрену Монс? - возобновил граф прерванную Сашиным приходом беседу.
- Матрена Монс - мать Натальи, была замужем за генералом Балком. Вы знаете семейство Балков? - обратилась Вера Дмитриевна к Белову.
- Не имею чести знать, - поспешно отозвался тот, перекатывая во рту орех.
- Никодим Никодимыч попросил меня рассказать про Наталью Лопухину, заговорщицу,- строго сказала Вера Дмитриевна,всем своим видом показывая, что государственные дела ей вовсе не безразличны.- На чем мы остановились?… Ах, да… Анна Монс, королева немецкой слободы и возлюбленная покойного государя, приходилась Лопухиной теткой. Вы знаете, Никодим Никодимыч, я все могу понять и простить, но поверьте, они заслуживают порицания. Монсы - ужасная семья!
- Да, да… Я помню. Там кому-то заспиртовали голову.
Вера Дмитриевна необычайно оживилась и отложила в сторону бронзовую песочницу, которую долго трясла над чистым листом бумаги, проверяя, есть ли в ней песок для промокания.
- Вы говорите о Вильяме Монсе, дяди Натальи. Он красавец был. Они все, и Монсы и Балки, были красивы, но сидели бы тихо со своей красотой. Вильям был влюблен в государыню Екатерину,и злые языки поговаривали, что не без взаимности. За эту любовь его и казнили. Он на эшафот взошел с тремя медальонами.- Вера Дмитриевна не просто рассказывала, она проигрывала всю сцену.- На каждом медальоне было изображение государыни, и он поочередно их поцеловал.Тогда умели любить! После казни Петр велел голову Монса заспиртовать, сам принес банку в комнату государыни и поставил на стол в назидание.
- Хорошо назидание! - не выдержал Саша.
- И как вы все это помните? - пробасил граф с полным недоумением. - С той казни уж двадцать лет прошло. Вы тогда ребенком были.
- Да об этом вся Москва сейчас говорит!- вскинула руки Вера Дмитриевна. - Еще не то вспоминают!
Саша посмотрел на нее с тоской. В письме была написана одна фраза: «Драгоценный брат мой!»
«Раньше, чем через три часа, я отсюда не выйду,- подумал Саша.- Сижу, как дурак, катаю во рту орех и жду неизвестно чего. Даю голову на отсечение и даже спиртование, что она так и не напишет рекомендательное письмо».
У Саши были все основания для беспокойства. Сейчас полдень. Почтовая карета, с которой он намеревался уехать, отбывала в пять, а он еще не успел предупредить о своем внезапном отъезде Никиту.
- А муж Натальи - двоюродный брат несчастной царицы Авдотьи Федоровны…
«Это какая же Авдотья?- силился сосредоточиться Саша. - Евдокия! Евдокия Федоровна Лопухина- опальная супруга Петра I. Последнее время она жила в Новодевичьем монастыре. Может, и сейчас там живет, а скорее всего уж умерла по старости».
- Степан Васильевич, муж Натальи,- торопилась рассказать Вера Дмитриевна, - добрый человек, но трудно понять, чего в нем больше - доброты или безволия. Их поженил государь Петр. Говорят, против их воли. Наталья всю жизнь ненавидела мужа, а дама она прыткая, любила балы да танцы и излишней скромностью не отличалась. Ее связь с бывшим гоф-маршалом Левенвольде известна даже в Париже. И только ссылка гоф-маршала разорвала эту порочную связь. О, граф, поймите меня правильно! Кто же не любит балы? Я не лицемерка и не ханжа… - Вера Дмитриевна опять принялась трясти песочницу, чтобы просушить давно высохшие чернила. - Но если Степан Лопухин заодно со своей супругой, вы знаете, он тоже арестован, то доброта его не более чем маска на лице хищного зверя.
Вера Дмитриевна обладала вполне светским качеством охаять и очернить любого из своих знакомых да и незнакомых людей, если в этом возникала в разговоре надобность. При этом она не уставала повторять: «Я человек искренний, я не лицемерка», и собеседник, который, может, и хотел сказать слово в защиту охаянного, стоял перед выбором - либо согласиться с ней во всем, либо признать себя именно человеком неискренним и лицемерным.
Граф в продолжение всей беседы только поддакивал, повторяя эхом слова Веры Дмитриевны, и время от времени, словно забываясь, вставлял неясные, не имеющие отношения к разговору фразы армейского образца.
Вернуться к рекомендательному письму Веру Дмитриевну вынудили турки, которых она имела неосторожность приплести к семейству Лопухиных. Граф вскинулся, как боевой конь, заиграл глазами и, перебив хозяйку дома, стал долго и обстоятельно рассказывать про триумфальный въезд Измайловского полка в Петербург после заключения мира с турками.