- Веник знаю… Все знаю…- не поддавался Григорий.- Баню надо уметь топить. Угарная была баня! Шевалье открыл глаза и застонал.
- Помогли бы человеку, чем лаяться-то.- К лежащему шевалье, переваливаясь, подошла Устинья Тихоновна, помогла ему встать и повела к дому.
- Квасу готовь,- крикнула она мужу через плечо.- Да влей туда ложку уксуса. Отпоим!
- Водочки бы ему,- сердобольно добавил Григорий.
Анастасия усмехнулась, перевела взгляд на письма, сунула их под подкладку лилового камзола, прошлась быстро ниткой и побежала встречать полуживого шевалье.
10
Черный лес пахнет прелым листом и хвоей. Пищит где-то одинокий комар. Елки… Ненавижу! Сама их форма и цвет нагоняют тоску. Когда же он выберется из этой проклятой страны?
Де Брильи дышит на стекло и пишет: «Париж»… Потом стирает и пишет снова. Париж, как далеко ты, город радости!
Четыре года назад в числе двенадцати кавалеров прибыл он в северную столицу России, сопровождая посланника Франции Иохима Жака Тротти маркиза де ла Шетарди. Что это был за въезд! Пятьдесят пажей, камердинеров и ливрейных слуг ехали в каретах, для отправления католических служб восемь духовных лиц оставили родину. Везли в страну варваров мебель, одежду, посуду… «Я покажу русским, что значит Франция!»- заносчиво повторял тогда Шетарди.
Он был послан в Россию с широкими полномочиями. Ему надлежало вступить в сношения с русским двором, выяснить состояние умов в России, состояние финансов, войск морских и сухопутных.
Политика Анны Иоанновны и ее министров не устраивала кардинала Флери. Россия имела слишком большое влияние на севере Европы. Привязанность русского двора к Австрии, давней противнице Парижа, также вызывала серьезные опасения. Поэтому главной задачей Шетарди было, ни больше ни меньше, как выведать возможность дворцового переворота в Петербурге, и не только выведать, но и похлопотать о нем.
И Шетарди похлопотал… Он обеспечил себе разветвленную сеть шпионов, доносчиков, подкупил чуть ли не треть русских министров, развязал, как ему казалось, а правильнее сказать- содействовал войне России со Швецией, способствовавшей поколебанию русского трона, но занятый сложной интригой, просмотрел переворот, и дочь Петра заняла трон не с его непосредственной помощью, а с кучкой гвардейцев, одного лекаря и музыканта, как горько жаловался потом французский посол.
Надо отдать Шетарди справедливость, он правильно понял состояние умов в России, понял, что Елизавета наиболее реальный и серьезный претендент на трон. Не понял только, что не его интриги и хлопоты возвели Елизавету на престол, это сделали руки самой истории. Русские умы устали от бироновщины, от засилия немцев. Они желали иметь русскую государыню и получили ее.
Не понял он и характера новоявленной императрицы. Он писал, в Париж, что Елизавета Петровна ветрена и простодушна, любит только наряды и куртаги, что политика ее не интересует, и, имея рядом умного человека (читай - Шетарди), она, сама того не ведая, станет послушной исполнительницей воли Франции.
Елизавета,действительно,не любила политику, но природный инстинкт и память о великом отце не позволили ей пустить государственные дела на самотек, она отдала их в крепкие, хищные руки вице-канцлера Бестужева.
Сколько ни хлопотал Шетарди,война со Швецией кончилась на условиях, выгодных только России. Именно ему, вице-канцлеру Бестужеву, был обязан французский посол своим позором. Все знали фанатичную фразу Бестужева, вбитую гвоздем в круглый стол переговоров: «Я скорее смерть приму, чем уступлю хоть один вершок земли русской!»
Шетарди был отозван в Париж. Многочисленная его свита перешла к новому послу Дальону.
Перед отъездом своего патрона де Брильи умолял взять его с собой.
- Нет, мой друг, нет,- сказал тогда Шетарди.- Париж любит победителей. Я один приму позор поражения!- Он любил цветисто излагать свои мысли. - Но с Бестужевым мы еще посчитаемся! Твердолобый фанатик, скряга, негодяй!- И уже держась за дверцу кареты, Шетарди, добавил:- Вас очень скоро отзовут в Париж. Только имейте терпение, мой друг…
Может быть, уже тогда созрела в голове бывшего посла мысль о похищении бестужевского архива?
Заговору Лопухиных обрадовались в Париже, как выигранному сражению. Самым привлекательным для французской политики было то, что в русский заговор был замешан маркиз Ботта. Посол Австрии помышляет о восстановлении в правах свергнутого младенца Ивана! Чем лучше можно ослабить австрийскую партию? «Положение Бестужева шатко», - писал в Париж Дальон.