Полет для меня прошел как во сне. Я даже не задумывалась, как махать крыльями и как маневрировать в воздухе. Знания приходили откуда-то из глубины моей души. А может, очередные фрагменты памяти разблокировались. Это можно сравнить с велосипедом: если один раз научился, уже никогда не разучишься. Вот и я так же: просто взмахнула крыльями, оторвавшись от земли, и полетела. Когда-то мои предки умели летать так же хорошо, как и ходить. И мне это знание передалось через кровь, через ДНК.
Причем я точно знала, куда лечу.
И знание это опять пришло откуда-то извне.
Родная кровь… вот что я понимала и чувствовала. И сейчас родная кровь взывала о помощи.
Мой брат просил помощи.
Он был совсем один, в лесу. В опасности.
И я поднажала, чувствуя, что мне осталось недолго.
И вновь это знание просто появилось в моей голове.
Непроходимый лес, похожий на джунгли, проносился зеленым смазанным пятном под моими ногами. Я двигалась очень низко, почти касаясь верхушек деревьев, буквально в одном миллиметре пролетая над ними.
Всё из-за того, что я не хотела пропустить родную кровь.
Замедлившись, я ощутила, что уже совсем близко. Пришлось искать место для посадки. И поэтому отлетать чуть дальше от того места, где находился мой брат. Внизу были слишком непроходимые джунгли.
Возможно, ребенок залез под какое-нибудь поваленное дерево или даже в нору.
Очень надеюсь, что это не дикий зверь его туда утащил.
Моё сердце забилось от тревоги: быть так близко и не успеть спасти?
Встав ногами на землю, я, расчищая себе путь когтями, отправилась к брату.
Уже подходя ближе, услышала тихий плач и зов о помощи.
Мысленно выдохнула: значит, он жив, раз плачет, а раны… раны залечу. Найду способ!
Кровь предков во мне отозвалась положительно. И эти блоки памяти были запрятаны внутри меня. Главное – их разблокировать, но думаю, что это несложно. Была бы мотивация.
Как я и думала, мой брат забился под корягу, а его пытался достать огромный зверь, похожий на горного льва.
Я тут же ощерилась, зашипев и зарычав.
Зверь даже не успел обернуться, как я уже напала на него со спины и свернула ему голову, отбросив безвольное тело хищника в сторону.
А затем, пригнувшись, увидела огромные испуганные глаза своего брата.
– Яку! – расплакалась я. – Ты жив!
Но мой брат смотрел на меня так, будто не узнавал. Наверное, слишком сильно был шокирован. А потом я вспомнила, что выгляжу иначе, поэтому вернула себе обычный образ Фели и заворковала с ребенком:
– Яку, маленький, это я – Фели, твоя сестра. Иди ко мне. Не бойся, всё позади.
Я протянула руки к малышу, но он так и продолжал сидеть, не двигаясь, и плакать. Похоже, что шок был слишком сильным. Яку смотрел на меня как на незнакомку.
Какое-то время я еще сидела и уговаривала его, но брат не двигался, поэтому пришлось попробовать проползти. Только и это мне не удалось.
Нора была сильно узкая, да еще и вокруг были корни дерева. Как он туда залез, ума не приложу. Но, видимо, поэтому и хищный кот не смог его достать.
А я ведь даже внимания не обратила, какой он здоровый, больше меня раза в два.
Сейчас, когда моя тревога за брата немного спала, я оглянулась и посмотрела на мертвого хищника. Да уж, здоровая зверюга. Как я так умудрилась не испугаться и спокойно ему шею сломать, вообще не представляю.
Похоже, опять сработала память моей ДНК.
Яку совсем затих – видимо, окончательно выдохся, даже уже на то, чтобы плакать, не было сил.
Я встала и начала оглядывать дерево.
Ломать ветки было страшно: вдруг я что-то не так сделаю и брата завалит? А он такой маленький, его же сразу убьет.
– Яку! – опять попробовала я дозваться ребенка. – Я не могу тебя вытащить. Тебе придется лезть самому. Пожалуйста, посмотри на меня.
Малыш уставился на меня, но узнавания в его взгляде я опять не увидела.
Может, это так болезнь на него повлияла?
Но в любом случае даже сейчас, уставший и измученный, выглядел он намного лучше, чем сутки назад, когда я оставляла его с шаманом.
– Скажи, а где шаман? – решила я попробовать зайти с другого боку.
– Кто? – вдруг ответил он.
– Шаман, с которым я тебя оставляла.
– Не знаю, – пожал он худенькими плечами.
Там, где сидел брат, было больше места.
– А что ты помнишь, последнее? – спросила я.
Он задумался, нахмурив маленькие бровки, а затем вдруг начал рассказывать то, от чего мои глаза, наверное, увеличились вдвое:
– Мы с Секой пошли на реку, хотели порыбачить. Но Сека убежал вперед, а я заблудился. – А затем с печалью в голосе вдруг добавил: – Папа с мамой будут переживать.