– Тут все… Ты понимаешь, Шамилек, все тут! Конец!
Шамиль отвернулся к стене, зарычал что-то нечленораздельное: плечи его тряслись.
Аврамов поднялся, напористо сказал бойцам:
– Ну-ка, соколы-сапсаны, передохнули, и ладно. Слабонервных просим удалиться. Марш во двор. Хохлов, занимай оборону у сакли. Исраиловцы очухаются, могут за бумагами вернуться.
– Есть, товарищ полковник! За мной!
Бойцы ринулись к двери, грохот ботинок стих.
Аврамов сел на топчан, уперся в доски руками. Плечи его поднялись. Полковник, болтая ногой над полом, глядя на Шамиля, сказал с въедливой мечтательностью:
– Интересная штука получается. Бандюги своего главаря во двор волокут, а красный капитан на пузе лежит, в потолок шмаляет. Ты че там, тараканов лупил?
Ушахов шмыгнул носом, не поворачиваясь, обиженно огрызнулся:
– А что, в тебя надо было?
– Зачем в меня? – удивился Аврамов. – Классовый враг Иби Алхастов перед тобой имелся, а также его напарник. В них бы и шмалял.
Ушахов повернулся, оторопело хмыкнул:
– Слышь, Гришка, а в самом деле, зачем это я в потолок?
– Вот и я спрашиваю: на хрена?
Долго смотрели друг на друга. Захохотали, сгибаясь, повизгивая в приступе неудержимого веселья. Долго не могли остановиться.
Ушахов заковылял на полусогнутых к топчану. Отдышался, спросил с восторгом:
– Вы что… из-под земли, что ли? Катух запертый, осматривали.
– Угу. Из-под нее, – с удовольствием подтвердил Аврамов.
– Это как?
– Поймали Осман-Губе. Нервы ему немного пощекотали, он разговорчивый стал. Я его культурно попросил припомнить место, где они с Хасаном одни были. Нашлось такое местечко. Они, оказывается, ходоки еще те: к одной жеро вдвоем ныряли. Оттого и доверие у Хасана к Осману стопроцентное вылупилось.
Дальше – дело техники: оцепление сюда подтянуть да схорон в катухе соорудить. Двое суток погребок в катухе рыли, землю в балку в мешках несли. Лючок приделали и соломкой его толстенько прикрыли. Там и ждали. Часы с оцеплением сверили, в одну минуту начали операцию.
– Ошарашили вы меня до дурноты… Как же это я Алхастова упустил? Уйдут! Гриша, я пойду, надо…
– Не надо, – осадил Аврамов.
– Как это не надо?
– Мы ведь и сами могли их. Всех троих. Однако, когда они Хасана поволокли, я стрельбу перекрыл. Об одном молился: только бы ты, со своим шалым азартом, Алхастова не шлепнул. Но ты сумочку квочкой насиживал и в потолок пулял.
– Ты бы попроще, Гриша, – попросил Ушахов, – а то я при вожде отупел за последнее время. Зачем Алхастова выпустили?
– Пусть Хасана на здоровье волокут. Объяви о его смерти мы – абреки в горах погодят верить. Там ведь самые матерые остались, сотни полторы-две. Невмоготу им верить в исраиловский конец. Атак… сами убедятся, скорее с доброявкой созреют, и нам хлопот меньше.
– Ясно, – озадаченно спросил Ушахов. – Выходит, я…
– Вот именно, – Аврамов поднялся. Стирая с лица масленое удовольствие, согнал под полушубком складки гимнастерки на спину. Выпрямился. Велел: – Капитан Ушахов, встаньте.
Сгустилась в его голосе суровая озабоченность, и Ушахов, вовремя сдержав в себе прущий наружу ернический настрой, молча и озадаченно поднялся.
– Приказом представителя Ставки на Кавказе генерал-лейтенанта Серова капитану Ушахову присвоено очередное офицерское звание – майор. За выполнение особо опасного задания в немецко-бандитском штабе майор Ушахов награжден командованием НКВД орденом Боевого Красного Знамени. Поздравляю.
– Спасибо, товарищ полковник, – не по-уставному, вяло, на глазах угасая, отозвался Ушахов: напомнили слова Аврамова об опустевшей республике, а ныне Грозненской области.
– Ну и последнее, – достал из кармана гимнастерки, развернул лист бумаги полковник. – Тут подпись Серова… Майору Ушахову разрешено дальнейшее прохождение службы в Грозном, как не подлежащему выселению.
Сколько времени цыганил у Серова, хлопотал, готовил эту сцену Аврамов. И вот теперь, разгрузившись от принесенных Ушахову благ, щедро увенчав ими боевого побратима своего, стоял и ждал Аврамов нормальной, заслуженной реакции новоиспеченного майора, которого ждала вдобавок встреча с Фаиной – легальная, под государственным теперь покровительством.
Однако что-то затягивалась пауза, не спешил ликовать боевой побратим, все заметнее каменел лицом. Спросил, отводя глаза:
– Фаину со мной отпустят?
– Куда?
– Туда, – помолчав, переведя дух, отозвался Шамиль: не повернулся язык назвать девятый круг вайнахского ада – Казахстан.
– Ты что… очумел? – брякнулся с праздничной высоты полковник, ошпаренный обидой. – Что ж ты меня за последнюю курву держишь? Чего городишь? Подпись на той цидуле не рассмотрел? Серов. Се-ров! Разрешено прохождение службы в Грозном. Дошло? Да очнись ты! Кончено все. Передых у тебя законный, заслуженный! На, возьми бумагу.