Ошеломленный, Сулейман растерянно огляделся по сторонам.
Тут только ему на глаза и попался Ибрагим – по колено в болотной жиже, в покрытом грязью белом кафтане. Сбитый на сторону тюрбан придавал его лицу выражение безумия. Правой же рукою он потрясал поднятой над головою за окровавленную шею куропаткой.
– Вот он, наш приз! – крикнул он Сулейману.
– Я думал, ты погиб!
– Пока я под защитой моего султана, разве я могу погибнуть?
Он рассмеялся так, будто вся случившаяся дичь была игрой. И выглядел он теперь настолько самодовольным, что Сулейман невольно откинул голову и тоже расхохотался.
И вот они уже сидели в павильоне султана. Виола Ибрагима тщилась перепеть скрипучий хор болотных лягушек, а отсветы свечей рябили на складках навеса.
Восторженное возбуждение от прошедшей охоты гнало от Сулеймана всякий сон. Он сидел на диване скрестив ноги и слушая игру Ибрагима, но мыслями был далеко от музыки. Наконец-то он разрешил для себя вопрос, тревоживший его не первую неделю. Положив на одну чашу весов свой выбор, а на другую требования придворного протокола, он наконец нашел свое решение оправданным перед собственной совестью.
– Смещаю Пири-пашу с должности великого визиря, – сказал он внезапно.
Ибрагим перестал играть.
– Он в чем-то пренебрег своими обязанностями?
– Нет, дело не в небрежении. Просто я не верю в его способность по-прежнему с ними справляться.
– Но он же исправно нес службу в Диване долгие годы.
– Да-да. Некогда он, возможно, вполне соответствовал должности. Но теперь подрастерял те силы, которыми тогда обладал. Намереваюсь назначить его своим губернатором в Египте, дабы не унижать.
– Кто будет вместо него?
Сулейман ощутил себя сродни отцу, передающему семейное сокровище наследнику.
– Ты, Ибрагим.
– Я?
– Да, ты будешь моим новым великим визирем!
Сулейман ждал изъявления благодарности, но не дождался. Ибрагим обнял виолу и стал рассматривать свои ладони.
– В чем дело?
– Диван будет дивиться, с какой стати ты возвысил меня за счет столь многоопытного мужа.
– Не им ставить под вопрос мое суждение о чем бы то ни было.
– Но что они будут говорить между собой? Вот что меня тревожит.
– Что бы они там ни говорили между собой, тебе это никак не повредит.
– Выглядеть будет так, что это назначение я получил исключительно по нашей дружбе.
Сулейман взглянул на него в изумлении. Вот уж чего он никак не ожидал.
– Мне страшно, – пробормотал Ибрагим.
– Значит, быть задранным вепрем или затоптанным собственной лошадью – это тебе не страшно, а Дивана ты боишься?
– Нет, мой повелитель. Я тебя боюсь.
– Меня?
– Шея великого визиря всегда у тебя под мечом.
Сулейман был потрясен тем, что Ибрагим способен подумать о нем такое. Отец Сулеймана и вправду казнил восемь своих визирей за долгие годы правления. Но он-то ни в чем не похож на своего отца.
– От меня тебе нечего бояться, Ибрагим.
– Ты оказываешь мне великую честь. Всегда раньше думал, что и сам этого хочу, но только не теперь. Не возносил бы ты лучше меня до такой высоты, падение с которой станет для меня смертельным.
Сулейман положил ладонь на плечо Ибрагиму.
– Клянусь тебе: пока я жив, ни единый волос не упадет с твоей головы. И да покарает меня Аллах, если нарушу эту клятву!
Ибрагим взял руку Сулеймана в свою и поцеловал в рубиновый перстень.
– Очень хорошо, – прошептал он. – Ты принес мне славу свыше моих дичайших мечтаний. Клянусь собою верно служить тебе до самой смерти.
Глава 14
Валиде сидела на дворцовой террасе над тенистым восточным двором и наметанным глазом изучала новую любимицу сына. Она сразу поняла, что та преподносит себя совершенно иначе, чем Гюльбахар, – это было видно и по походке, и по тому, как она держится.
Поговаривали, что она скорее умна, чем красива. Ну так это отнюдь не плохо. Она и сама не выжила бы столько лет в гареме Селима Грозного без определенной смекалки.
– Хюррем, – тепло приветствовала она ее, протягивая руку, – я в восторге от той новости, что ты принесла. Иди ко мне, сядь рядышком.
День выдался теплый, в резных кедровых клетках, свисавших с карнизов, щебетали вьюрки. На низком столике перед ними были выложены сладкие шербеты, дыня и рахат-лукум – «нега для нёба» со вкусом фисташки. За их спиной в полуденной дымке колыхался город, тускло поблескивая сквозь пыль алмазами минаретов.
– Сулейман нынче на охоте в Адрианополе, да ты, верно, и сама об этом слыхала. Я к нему уже отправила гонца с этой вестью. Он будет вне себя от радости.