Она опустилась на диван у окна подле него, и он принялся разглядывать ее с застывшей улыбкой на лице. Лючию затрясло в этой гнетущей тишине. Неужто проведал про письмо?
– Полагаю, тебе есть о чем мне сказать, – произнес он наконец.
– Я ничего плохого не сделала.
– Знаю, что не сделала. Все хорошо. Джулия мне все рассказала.
– И вы не сердитесь?
– На нее сержусь, и еще как! А на тебя? Сержусь и на тебя тоже, дорогуша. – Он вперился в нее своим палаческим взором, по-прежнему улыбаясь. – Но ты все еще можешь заслужить помилование в моих глазах. Ведь ты же, в конце-то концов, была лишь гонцом.
– Я же понятия не имела, что там внутри. Брат попросил ей это передать – только и всего. А больше я ничего не знаю.
– По-твоему, это оправдывает твое соучастие в обмане меня и синьоры Кавальканти?
– Не знаю, – ответила он, уставившись в ладони.
– Может, ты и права. Думаю, это для тебя достаточное извинение.
– Вы и вправду так считаете, Ваше Сиятельство?
– Тебя попросили передать послание от друга. Разве это грешно?
– Ничуть.
– Конечно же. Так не соизволишь ли ты и мне протянуть руку помощи и оказать ровно такую же услугу?
Лючия смотрела на него в ошеломленном недоумении.
– Скажи, – продолжил он, – а не доводилось ли тебе доставлять брату письма от самой Джулии?
– О нет, Ваше Сиятельство. Только то единственное через моего брата ей. Ничего в ответ она мне в жизни не вручала.
– Это хорошо. Потому что теперь мы это изменим. – Он достал из ящика стола и передал ей конверт с тяжелой сургучной печатью. – Это Аббасу.
– Аббасу? От кого, Ваше Сиятельство?
– От Джулии, вестимо.
Она замялась.
Гонзага перегнулся через стол, и улыбка исчезла с его лица.
– Слушай меня внимательно и запоминай. Передашь это своему брату и скажешь, чтобы вручил Аббасу, и что передала тебе это письмо для него собственноручно Джулия. О нашем же с тобою разговоре не должна знать ни единая душа. Если подведешь, доведу до сведения твоего отца, какую роль вы с братом сыграли, и тем самым покрою ваши головы таким несмываемым позором, что путь в приличное общество La Serenissima вам обоим будет заказан по гроб жизни. Да и отцу вашему скандал вполне может стоить места в Совете десяти, и он вас за это по головке не погладит. Я доходчиво объяснил?
Лючия кивнула. Конверт в ее пальцах дрожал.
– Можно мне теперь увидеться с Джулией?
– Боюсь, что нет. Ей нездоровится и не до приема гостей. – Он встал и распахнул дверь на выход. – Синьора Кавальканти проводит вас до порога.
Когда она проходила мимо него, Гонзага опустил ей ладонь на плечо.
– Сделай так, чтобы Аббас это послание получил всенепременно. Иначе я об этом все равно узнаю.
Лючия лишь кивнула, будучи не в силах вернуть себе дар речи. Едва лишь дверь за нею затворилась, девушка схватилась за стол в поисках точки опоры. Голова ее шла кругом от страха. Зачем только она позволила брату подбить себя на это?! Все, чего ей хотелось теперь, – это поскорее передать Людовичи послание синьора Гонзаги и навсегда покончить с этим делом.
Глава 21
Дражайший мой Аббас,
Меня отсылают в монастырь в Брешии до самой свадьбы. Времени в обрез. Верю в тебя. Я все-таки сумею выбраться к тебе, но это будет последняя возможность. Дверь на канал теперь от меня навеки заперта, но я найду какой-нибудь другой путь. Жди меня завтра в полночь на Античном мосту. Готова отправиться с тобою, куда захочешь. Жизнь моя отныне в твоих руках.
И да пролетят поскорее часы, остающиеся до завтрашней полуночи!
Джулия.
Он перечитал письмо еще дважды. Людовичи нетерпеливо наблюдал за другом.
– Что пишет?
Аббас порвал пергамент на куски и поднес обрывки к свече. Вскоре на столе остались лишь перистые черные хлопья.
– Ничего, – сказал он.
– Так-таки ничего?
– Ты хороший друг. Не хочу и дальше подвергать тебя опасности.
Аббаса проводили в отцовский кабинет для совещаний в здании Военного министерства. Махмуд оторвался от разложенных перед ним карт Апеннинского полуострова и прилегающих к нему османских владений.
– Что за срочность такая у тебя, чтобы беспокоить меня здесь?
– Прости, отец. Но мне нужны деньги.
– Тебе жалованья офицера моей армии не хватает?
Аббас сделал глубокий вдох.
– Мне придется уехать.
Махмуд выпрямился и заткнул большие пальцы за широкий серебряный пояс. Он живо напомнил Аббасу огромного бурого медведя, некогда виденного им в лесу под Беллуно. В тот раз зверь вот так же предстал перед ним в полный рост, правда с десятью стрелами в спине. Сюда бы лучников, промелькнуло в голове…