Итак, Гаргантюа было отправлено длинное письмо, а к Пикрошолю поехал послом Ульрих Галле, человек мудрый и скромный, много раз испытанный Грангузье в затруднительных случаях. Этот добрый человек тотчас пустился в путь, благополучно перебрался через брод и стал расспрашивать тамошнего мельника, что тут случилось.
— Увы, увы мне, — отвечал мельник, — эти разбойники не оставили мне ни ложки ни плошки. Теперь они заперлись в Ля-Рош-Клермо, и я не советую вам ехать туда, на ночь глядя. Того и гляди наткнетесь на патруль, и вам от этого не поздоровится.
Галле переночевал у мельника и на другое утро вместе со своим трубачом явился перед воротами крепости. Трубач затрубил в трубу, и Галле потребовал, чтобы его допустили к королю Пикрошолю по весьма важному делу. Король, однако, не разрешил отпирать крепостных ворот. Он сам вышел на стену и спросил посла:
— Ну, что нового? Что вы хотите мне сказать?
В ответ на это посол, произнес длинную речь, в которой убеждал Пикрошоля прийти в себя и прекратить свое бесчинство. Посол уверял Пикрошоля, что Грангузье ни словом ни делом никогда не причинял ему никакого вреда, всегда хранил с ним дружбу, всегда обращался с ним как добрый сосед и ни в чем ему не отказывал. В заключение посол требовал, чтобы Пикрошоль немедленно возвратился в свои владения, а за убытки, причиненные войной, уплатил Грангузье тысячу золотых. Половину из них посол предлагал, заплатить завтра, а другую половину в будущем мае, причем в качестве заложников требовал герцога де-Турнемуля и принца де-Гратель.
Сказав это, Ульрих Галле умолк, но на все его речи Пикрошоль отвечал одно:
— Что ж, приходите за ними, приходите за ними! У них кулаки здоровые. Они вам настряпают таких пирогов, что больше не захотите!
Так Галле и пришлось вернуться домой ни с чем.
— Ну что, друг, — спросил его Грангузье, — какие вести принесли вы мне?
— С ним не сговоришь, — отвечал Галле, — видно, он совсем рехнулся, этот человек.
— Должно быть, так, — сказал Грангузье, пригорюнившись. — Но узнали ли вы, по крайней мере, почему он напал на меня?
— Об этом он ничего не сказал, — ответил Галле. — Правда, он упомянул о каких-то пирогах. Не обидел ли кто-нибудь его пирожников?
— Это дело надо нам разобрать, — задумчиво сказал Грангузье. — Не может же быть, чтобы он напал на меня без всякой причины.
И вот снарядили дознание и выяснили, что, действительно, у пирожников Пикрошоля было отнято пять дюжин пирогов, причем Марке сильно ранили в голову дубинкой. Правда, за пироги было заплачено, а Марке первый отхлестал кнутом беднягу Форжье.
Совет решил, что Грангузье следует защищаться.
Тем не менее Грангузье ответил:
— Раз дело идет о нескольких пирогах, я постараюсь покончить дело миром. Слишком уже мне неприятно, воевать на старости лет.
В ту же ночь Грангузье приказал изготовить пять возов самых вкусных пирожков на чудесном масле, на прекрасных желтках, с сахаром и ванилью. Для уплаты цырюльникам, которые перевязывали раны Марке, Грангузье отсчитал 700 003 золотых, а самому Марке дарил в вечное владение местечко Ля-Помардьер. И вот Галле снова было приказано отправиться с пирогами к Пикрошолю, чтобы дело уладить миром.
По дороге Галле велел нарвать зеленых веток и каждому извозчику взять в руку по ветке. Сам Галле тоже взял ветку. Этим он хотел показать, что они просят только мира, а воевать не хотят ни в коем случае.
Прибыв к воротам, Галле снова попросил, чтобы его допустили к Пикрошолю. Но на этот раз Пикрошоль не захотел с ним говорить и велел передать, что надо, капитану Тукдильону, который в это время, заряжал на валу пушки.
Галле рассказал Тукдильону все по порядку и предложил пять возов пирожков и золото в награду за убытки, которые потерпели пирожники от пастухов.
Тукдильон донес об этом Пикрошолю.
— Ха, ха, ха! — смеялся Тукдильон. — Это мужичье здорово перепугалось, ей-богу! Грангузье, этот несчастный пьяница, наверно, вспотел со страху. Тянуть винцо он мастер, а как дело дошло до драки, так он наутек. Не знаю, как вы, господин король, а я того мнения, что пироги следует нам забрать, а войну вести своим порядком. Неужели они на самом деле думают одурачить нас какими-то пирогами? Да они, я вижу, потеряли к нам всякое уважение. Так оно и выходит: дай мужику волю, так он и совсем распояшется.
— Та-та-та, — отвечал Пикрошоль, — клянусь святым Иаковом, мы им зададим трезвону. Делайте, как сказали.
И вот они забрали деньги и пироги, волов и телеги, а людей отпустили со строгим наказом больше не приближаться к крепости. Так Ульрих Галле во второй раз возвратился к Грангузье с вестью, что никакой надежды на мир не остается и что необходимо воевать с Пикрошолем не на живот, а на смерть.