В конце концов это недоразумение было улажено, и германский генерал Мантейфель получил приказ войти в соглашение с Гарибальди.
Когда Гарибальди вернулся с фронта, он был избран во многих местах (Алжире, Ницце, Кот-д’Ор, Дуб, Париже) депутатом Национального собрания, заседавшего в Бордо. Чтобы понять, на какую встречу мог рассчитывать Гарибальди в этом оголтелом сборище аристократов, крупных банкиров и клерикалов, достаточно сказать, что главой французского правительства на этом собрании был избран Тьер, будущий палач Парижской коммуны.
На первое заседание Гарибальди пошел с единственной целью — ходатайствовать о пенсиях вдовам, сиротам и калекам своей армии. Заседание происходило в огромном театральном зале. Место председателя занял престарелый граф Бендуа д’Ази. В два часа дня вошел Гарибальди в своей обычной красной рубашке, в пончо и серой шляпе. Опираясь на палку, он прошел к левым скамьям. Демократическая часть собрания встретила его аплодисментами и криками: «Да здравствует Гарибальди!», «Да здравствует герой обоих полушарий!»
Председатель невнятным голосом прочел короткое заявление Гарибальди — отказ от депутатского звания. («Исполняя свой последний долг по отношению к республике, я приехал в Бордо, но отказываюсь от мандата, которым меня почтили различные департаменты».) Заседание продолжалось. В конце его Гарибальди встал и, сняв шляпу, сказал:
— Прошу слова!
В зале поднялся сильный шум, и правые депутаты начали расходиться. Депутат Марселя Эскирос воскликнул:
— Постойте, господа, неужели вы не поняли? Гарибальди просит слова!
Раздались отдельные голоса:
— Слушайте!
— Трусы, они боятся услышать правду!
— Гарибальди будет говорить!
Невообразимый шум все усиливался, депутаты
встали с мест, многие торопились уйти. Президент снял шляпу и с раздражением спросил Гарибальди:
— Что вам угодно? Ведь заседание уже закрыто!
— Говорите же, говорите! — послышались голоса.
Гарибальди не хотел выступать без разрешения председателя. Но председатель хладнокровно надел шляпу, давая этим знак расходиться…
Гарибальди повернулся и вышел из зала. На улице толпа устроила ему восторженную овацию. Национальная гвардия отдавала ему честь. В эту минуту на улицу вышел Тьер. С презрением глядя на эту сцену, он спросил:
— Что тут такое?
— Это Гарибальди, который стоит больше, чем все вы, вместе взятые! — ответил ему один рабочий.
С большим трудом удалось Гарибальди выбраться из толпы и сесть в коляску. Он крикнул, что приехал во Францию оказать республике посильную помощь, что свой долг он выполнил и теперь едет домой.
— Нет, нет, не покидай нас! — кричали многие.
Гарибальди уехал в гостиницу и заказал билет на марсельский поезд. Вскоре к нему явилась депутация левой фракции Национального собрания, просившая его остаться. Пришел сын Виктора Гюго и передал, что вечером приедут Луи Блан, Виктор Гюго и Ледрю Роллен, телеграфировавшие, что умоляют его не уезжать из Франции.
Но Гарибальди был непреклонен; семичасовым поездом он уехал в Марсель, з. оттуда на Капреру.
8 марта в Национальном собрании были оглашены результаты выборов в Алжире, где громадным большинством голосов был избран Гарибальди. Реакционеры предложили аннулировать мандат. Тогда взял слово Виктор Гюго:
«…Франция только что прошла через грозное испытание, из которого она вышла окровавленной и побежденной…
Ни одна из европейских держав не поднялась на защиту Франции, которая столько раз своей грудью отстаивала интересы Европы… ни один монарх, ни одно государство — никто! За исключением одного человека.
…Державы, как говорят, воздерживались от вмешательства, а один человек вмешался, и человек этот стоит целой державы…
Господа, чем обладал этот человек? Своей шпагой…
Своей шпагой. Эта шпага освободила один народ… и эта же шпага могла спасти другой…
Он об этом подумал; он пришел; он сражался…»
Выкрики справа неоднократно перебивали речь оратора. Реакционеры не дали договорить великому писателю-демократу. Тогда он покинул зал заседаний.
На следующий день в собрании было зачитано его заявление:
«Три недели назад собрание отказалось выслушать Гарибальди; сегодня оно отказывается выслушать меня. Этого с меня достаточно.