А Интернационал? Как можно нападать на эту организацию, почти совершенно ее не зная? Разве не должен возбуждать недовольство и жажду мести у страдающих такой общественный строй, в котором огромное большинство трудится, чтобы снискать себе пропитание, а меньшинство желает ложью и насилием захватить у него большую часть продуктов, не заработав их в поте лица? Пусть же твердо помнит класс состоятельных людей, что никаким полицейским и военным отрядам не удастся защитить государственной власти и частной собственности, если государство не будет основано на справедливости для всех!»
Как уже неоднократно указывалось, Маркс и Энгельс высоко ценили Гарибальди, внимательно следя за его деятельностью, сурово осуждая его ошибки и радуясь успехам. Несмотря на то, что Гарибальди не дошел еще до полного понимания и признания роли классовой борьбы, общая оценка его деятельности основоположниками революционного марксизма была положительной.
Достаточно, например, ознакомиться с тем, что писал Энгельс о последнем периоде жизни Гарибальди. Энгельс рассказывает, как Гарибальди, получив от итальянских анархистов их газету, содержавшую «гневные выкрики» против «авторитетного принципа», ответил им следующими словами:
«Парижская Коммуна пала потому, что в Париже не было авторитетной власти, а была только анархия».
И Энгельс заключает: Старый борец за свободу, который в одном 1860 году сделал больше, чем попытаются сделать когда-либо на своем веку все анархисты, вместе взятые, знает цену дисциплине[77]. (Курсив наш. — A. Л.)
Почему же Маркс и Энгельс так высоко ценили Гарибальди? Потому, что в отличие от заговорщиков типа Мадзини, анархистов типа Крешио, прудонистов и бакунистов, Гарибальди был «старым борцом за свободу», боровшимся всю жизнь с феодально-деспотическим режимом. В этом главным образом заключается причина его великого обаяния, огромной популярности и всемирной известности как народного борца и трибуна, защитника угнетенных народов.
Боевой опыт Гарибальди воодушевлял и учил революционеров других стран. В непроглядном мраке русского царского самодержавия многие революционеры вдохновлялись замечательным примером Гарибальди. Он был врагом деспотизма, горячим защитником свободы малых угнетенных наций и честным, неподкупным сыном народа.
Достаточно привести выдержки из одного письма Гарибальди, чтобы убедиться в том, как он ненавидел насильников и поработителей слабых народов.
Это письмо от 9 марта 1872 года было адресовано Лео Таксилю, главному редактору французского антиклерикального журнала.
«Итак, кончено! Ваша республика больше никого не обманет. Любовь и почтение, которое мы к ней чувствовали, сменились презрением. Ваша тунисская война — позорна! Если бы даже итальянское правительство было настолько низко, что признало бы со-вершившийся факт, то оно заслуживало бы всеобщего презрения, и жалким был бы народ, терпящий подобное правительство. Ваши знаменитые генералы, которые позволили пруссакам впихнуть себя, в вагоны для скота и возить по Германии после того, как покинули и отдали врагу полмиллиона своих храбрых солдат, — сейчас эти генералы хвастливо проявляют свою «доблесть» в отношении слабого тунисского народа, который ничем им не обязан и ничем их не оскорбил, Читали ли вы их телеграммы, торжественно возвещающие: «генерал такой-то завоевал — генерал такой-то совершил блестящую облаву — разрушил три деревни — срубил тысячу фиговых деревьев — похитил 2 000 быков — зарезал тысячу голов скота — реквизировал 2 000 кур» и т. д. Недоставало еще, чтобы они имели бесстыдство поместить эти телеграммы в прекрасную историю Франции, откуда пришлось бы выметать их грязной кухонной метлой!»
…Гарибальди давно уже нет. Но дело его продолжают неутомимые и бесстрашные борцы за народное дело.
Тщетно в годы диктатуры Муссолини итальянские фашисты пытались объявить Гарибальди «своим», стремились «нажить капитал на героическом образе Гарибальди» (Г. Димитров). Народы ответили фашистам словами самого Гарибальди: «Si cerchi complici altrove!» (Ищите, господа, себе сообщников в другом месте!»)