С этого момента все помыслы Гарибальди принадлежали родной Италии, ее борьбе за свободу.
ВЕСТИ О РЕВОЛЮЦИИ. ДОМОЙ, В ИТАЛИЮ!
До далекого Уругвая доходили лишь отрывочные сведения о начавшемся в Италии новом революционном подъеме. Одним из первых событий, ставших известными Гарибальди, были «реформы», проведенные летом 1846 года папой Пием IX под давлением революционного брожения в массах. 16 июля папа объявил амнистию политическим заключенным, и в тот же день заключенные замка св. Ангела были выпущены на волю. Пий IX разрешил также организовать национальную гвардию и провозгласил свободу печати, разумеется в очень узких рамках.
Этот либеральный жест папы, вызванный главным образом боязнью революции и стремлением обмануть массы, произвел сильное впечатление на католические слои итальянской буржуазии, усмотревшей в этом «начало новой освободительной эры». Энгельс иронически пишет об этом поступке Пия IX, «первого буржуа Италии»: «Италия показала нам необычайное зрелище того, как человек, занимающий самый реакционный пост во всей Европе, представляющий собою окаменевшую идеологию средневековья, — как римский папа стал во главе либерального движения»[16].
«Трудно, — пишет Кунео, — описать впечатление, которое производили на Гарибальди эти известия из Италии. На лице его появилось новое выражение. Он был очень возбужден, часто задумывался, а на устах его появлялась легкая улыбка, словно у человека, которого ждет большая радость… Уругвайское правительство никак не могло примириться с потерей такого человека. Оно пыталось удержать его, бесконечно откладывая день его отъезда в Европу. Все эти проволочки и препятствия причиняли Гарибальди глубокое огорчение: он говорил, что «каждый лишний день, проведенный в чужом краю, украден у родины».
«Подобно прочим, — говорит Гарибальди в «Мемуарах», — и я поверил, что Италия вступает в новую эру свободы. Я тотчас решил поддержать папу в его великодушных намерениях, предложив ему помощь мою и моих товарищей по оружию». 12 октября 1847 года Анцани и Гарибальди написали письма папе, выражая восхищение его реформами. Они рассказывали об успехах Итальянского легиона в Америке и предлагали «реформатору» свои услуги. Увы! Их наивный энтузиазм не встретил в Ватикане никакого отклика. Тем не менее Гарибальди и часть легионеров твердо решили уехать в Италию. (Уже после их отъезда, в Монтевидео был получен ответ от папского нунция Бедини — человека, впоследствии терроризовавшего всю Романью и превзошедшего жестокостью даже австрийских оккупантов. В письме выражалось удовлетворение «патриотизмом и набожностью» Гарибальди, но Бедини лицемерно «сожалел», что «дальность расстояния, равного половине земного шара, мешает воспользоваться его великодушным предложением».)
Расстояние в целое полушарие не могло остановить такого человека, как Гарибальди, когда речь шла об освобождении родного итальянского народа. Полный новых сил и радостного возбуждения, он стал готовиться к поездке на родину. «Я намерен был, — писал он, — оказать поддержку революции всюду, где она вспыхнула, и разжигать ее там, где она еще не дала себя знать, например в Абруццах.
А пока… ни у кого из нас не было ни гроша на поездку…»
Что же происходило в это время в Италии?
Вплоть до 1848 года в итальянских государствах непрерывно росло возмущение против иноземного гнета и всего феодально-деспотического строя. Большую роль сыграла и революционная пропаганда «Молодой Италии», которая непрерывно продолжалась, несмотря на провал мадзинистских заговоров. Писатели и ораторы помещали свои пламенные сочинения в подпольных листках и журналах, передававшихся из рук в руки, из одного конца Италии в другой. Сочинения эти распространялись в огромном количестве. Время от времени вспыхивали заговоры, кончавшиеся для их участников трагически. Так, болонский заговор мадзинистов 1843 года закончился преданием его участников военному суду. После подавления восстания на морском берегу у Роданины в мае 1844 года было казнено двадцать человек. 23 сентября 1844 года вспыхнуло восстание в Римини, также окончившееся неудачей.
Особенно памятны были события 1844 года в Калабрии: восстание, стоившее жизни многим участникам и вождям повстанцев — Доменико Моро и двум братьям Бандиера. Неаполитанский король Фердинанд, искавший предлога для расправы с калабрийскими и сицилийскими революционерами, подослал к сыновьям адмирала Бандиера, Аттилио и Эмилио, шпиона корсиканца Боккечиампе. Этот негодяй, выдававший себя за революционера, вкрался в доверие братьев Бандиера и уверил их, что в «Италии все готово», что национальное восстание нуждается в таких вождях, как они, что их появления там ждут с огромным нетерпением. Напрасно Мадзини (находившийся в это время в лондонской эмиграции) пытался в письмах отговорить энтузиастов Бандиера от их намерения, советуя быть осторожными. Как выяснилось впоследствии, переписка Мадзини с братьями Бандиера вскрывалась английским правительством и пересылалась неаполитанскому королю.