«Пьемонт» и «Ломбардо» благополучно приближались к берегам Сицилии. Где-то невдалеке от них двигался неприятельский крейсер. Надо было быть очень осторожным. К глубокому огорчению Гарибальди, «Ломбардо», которым командовал Нино Биксио, шел так медленно, что с наступлением ночи скрылся из виду. Гарибальди приказал остановить на «Пьемонте» машины, потушить все огни и соблюдать полную тишину, чтобы не привлечь внимания вражеского крейсера. Тем временем «Ломбардо» приближался. Увидев впереди себя какую-то неподвижную темную массу, капитан Биксио решил, что это вражеский фрегат. Страшная минута. Обливаясь холодным потом, дрожа от возбуждения, Биксио решил напасть на врага первым. Он твердо помнил наставления Гарибальди, говорившего: «Биксио, если только случится столкнуться с врагом на море— сразу бери его на абордаж».
— Полный ход! — крикнул Биксио по телеграфу в машинное отделение, а рулевому велел держать курс прямо на таинственный фрегат. Еще минута — и началась бы стрельба. И вдруг среди мрака с борта неизвестного судна прозвучал громкий, спокойный голос:
— Oh! Capita-a-no Bi-xi-ooo! (Эй, капитан Биксио!)
— Гарибальди! — в один голос вскрикнули изумленные волонтеры. Сердце Биксио сжалось, и он с трудом проговорил:
— Да, генерал?
— Послушайте, что это вы делаете? Потопить нас задумали?
— Генерал… я не видел сигналов.
— Разве вы не видите, что поблизости вражеские крейсеры? Мы идем в Марсалу.
— Есть, генерал!
11 мая в час тридцать минут пополудни оба парохода Гарибальди приблизились к сицилийскому берегу, преследуемые двумя бурбонскими фрегатами— «Стромболи» и «Амалия». На рейде стояли два английских судна, прибывшие защищать интересы британских граждан Марсалы. Капитаны этих судов предупредили бурбонских офицеров, что будут соблюдать строгий нейтралитет. Бурбонские фрегаты открыли огонь по гарибальдийцам, которые спокойно начали высадку на берег. Люди, стоявшие на берегу, поражались, что на двух гарибальдийских судах уместилось так много людей. Снаряды рвались на суше, на молу, над барками рыбаков, падали в воду, но особого вреда гарибальдийцам не причиняли. Возможно, что капитаны фрегатов и не имели особенного желания убивать своих земляков-волонтеров. Во всяком случае, они не решились приблизиться к «Пьемонту» и «Ломбардо».
В три часа дня высадка благополучно закончилась. Впервые после выхода из Генуи волонтеры «тысячи» получили жалованье — по одной лире на брата. Гарибальди приказал испортить машины кораблей, которым неизбежно предстояло достаться неприятелю. Он опубликовал следующее воззвание:
«Сицилийцы!
Я привел к вам отряд бойцов, проявивших свою храбрость в боях в Ломбардии. Они откликнулись на призыв героической Сицилии. Теперь мы с вами, и единственное, к чему мы стремимся, это чтобы Сицилия стала свободной. Итак, к оружию!.. Сицилия еще раз покажет всему миру, как мощная воля объединенного народа освобождает страну от угнетателей.
В ближайшем сицилийском городке Салеми население встретило гарибальдийцев шумными приветствиями и звоном колоколов. Толпа горожан с оркестром вышла навстречу освободителям. Когда появился Гарибальди, экстаз сицилийцев достиг высшей силы. Толпа встретила его бурей возгласов. Все улицы и площади были забиты людьми. Сотни рук, сжимавших оружие, поднимались в воздух.
На острове разгорелась революция. На помощь «тысяче» отовсюду стекались партизаны. Во главе отряда «пиччинотти» обычно стоял какой-нибудь патриот, пользующийся всеобщим уважением. Вооружены были партизаны старинным огнестрельным оружием. В распоряжении каждого партизана имелось не больше трех-четырех патронов, которые он берег как зеницу ока. Колонна из шестисот партизан под командой Коппола спустилась в горы Сан Джулиано, где до сих пор пряталась от правительственных солдат. Прибыв вечером 13 мая в Салеми, она предложила свои услуги Гарибальди. Во главе другого отряда (около сотни человек) стоял францисканский монах фра Панталеоне. «Присоединяйтесь к нам, — сказал Гарибальди. — Вы будете нашим вторым Уго Басси». Этот монах в дальнейшем произносил горячие проповеди, восхваляя Гарибальди, и немало способствовал его популярности среди крестьян-католиков.
Всего, по словам Энгельса, к Гарибальди присоединилось «4 тысячи вооруженных крестьян». Этот факт чрезвычайно важен для понимания характера движения 1860 года в Сицилии: в стране с преобладающим крестьянским населением оно приобретало характер широкой, народной революции.