Нет, Гарик этого не представлял и не хотел представлять. Его не особо волновали чувства «товарищей». Но раз уж они волновали Деда Мороза, похоже, придётся всё-таки об этом задуматься.
– Рано или поздно они бы всё равно перестали верить в Деда Мороза, – рассеянно произнёс Гарик.
– Но не таким же образом! И не в таком ранимом возрасте!
– Ранимом, – фыркнул Гарик. – Да вы бы видели этих ранимых! Ложь, предательство, ябедничество, подхалимство, нападение толпой на одного – вот все их ценности. Дружба? Только ради выгоды! Защитить слабого? Похоже, на это способен только я. И хоть бы одна зараза после этого «спасибо» сказала!
– А ты, значит, не от чистого сердца их защищаешь, а ради благодарности? – Дед Мороз неодобрительно сощурился.
Гарик обрадовался, когда впереди показался его дом. Этот разговор с каждой минутой становился всё неприятнее и неприятнее, а сам мальчик начинал чувствовать себя настоящим козлом.
– Нет, – подумав, ответил он. – Не нужна мне была благодарность, но можно же было хотя бы против меня не крысячить. А как воспиталка меня травить начала, так все смеялись, даже эта Анька! Да и вообще… Не особо мне было всех этих слабаков жалко. Просто я выскочек не люблю, которые только и умеют, что слабаков унижать.
– Стало быть, все дети плохие, а ты хороший?
Гарик промолчал, прекрасно понимая, на что намекает Дед Мороз. Пусть старик считает Гарика во всём виноватым, раз ему так хочется. Какой смысл с ним спорить? Да Гарику плевать… Вернее, было бы плевать, но в глубине души он сам осознавал, что что-то здесь не так. Эта разница между ним и остальными детьми… Что-то подсказывало мальчику, что с остальными всё в полном порядке, а «неправильный» здесь он один.
– А ты пробовал с кем-нибудь подружиться? – спросил Дед Мороз, останавливаясь у подъезда Гарика. – Могли бы вместе хулиганов бить, слабых защищать. Обед бы делили. Ты бы съедал гарнир, а твой друг – котлеты.
– А с кем мне дружить, – буркнул Гарик, пиная ступеньку. – Все дети такие… Мне просто не о чем с ними разговаривать. Они даже «Золотого петушка» не читали, но при этом сами считают меня дауном, потому что я не знаю про какого-то Ватмана.
– Но ведь для детей это нормально. Они смотрят мультики, часто совершают ошибки, при этом не понимая, что делают что-то плохое. Они ещё многого не знают, и, наверное, стоит простить им некоторую глупость. Тебе нужно быть терпеливее к окружающим…
– И почему это я должен их терпеть?
– Потому что ты умнее.
– Вот как? А вы знаете, почему я умнее? – спросил Гарик, чувствуя, как лопается его терпение. Ещё немного этих «умных» поучений, и ему будет уже плевать, что перед ним стоит сам Дед Мороз. Он выскажет всё, что накипело! – О, вы знаете, что я пережил, чтобы так повзрослеть! Я помню всё, начиная с года! С того дня, как в наш дом вломился Кощей, чтобы убить меня и моих родителей! Я помню, как он горел синим пламенем, но продолжал стрелять смертельными заклятиями! Но, даже когда мама с папой смогли его прогнать, ничего не закончилось. Веселье только начиналось. Оказалось, что нас предал папин друг. А второй друг сошёл с ума. А третий – погиб в сражении. Отец тогда помешался на мести. И вот, через четыре года, он смог отомстить Кощею, но какой ценой! – Гарик замолчал, чтобы немного успокоиться. Ещё не хватало, чтобы его крики услышали соседи – простые люди, не подозревающие о колдовстве. – Он до сих пор в коме, – наконец выдохнул мальчик. – Мама всё время в больнице ухаживает за ранеными. Многие из них умирают, поэтому она подавлена. Она винит себя в том, что не может всех спасти. И я всё это понимаю. Наверное, было бы лучше, если бы не понимал. Если бы я, как другие, радовался победе Ватмана над каким-нибудь диким клоуном и совсем не думал о том, что происходит там, в больнице. Даже дети из других волшебных семей стараются как-то отвлечься. А я не хочу отвлекаться – я хочу найти выход! И потому мне не нужны друзья со своими глупыми мультиками. Лучше уж я буду один в тишине думать о чём-нибудь важном.
Дед Мороз понимающе кивал, слушая рассказ Гарика. На минуту его строгий взгляд потеплел.
– Всё это очень печально, Гарик. Война – это всегда тяжело. Я вот уже не первую войну пережил и, надо сказать, не самую кровопролитную. На этот раз хотя бы простых людей не втянули – и то хорошо. А тогда… Тогда я много горя повидал. И друзей потерял, и родных. Вот стою теперь и думаю… А не заморозить ли мне тебя нафиг?
– В смысле? – опешил Гарик не столько от самого заявления, сколько от спокойного, беззаботного тона старика. Но он ведь не мог говорить об этом всерьёз, правда?