Джингшен опустился на колени и, улыбаясь, похлопал друга по запястью.
— Не волнуйся, я всегда буду твоим самым преданным поклонником.
— Спасибо, — засмеялся Энлэй, но тут же замер и зашипел, ощутив боль в ребрах.
— Подожди немного, ты поправишься, и мы поедем на Туманные острова. Я уверен, жителям понравится твоя музыка и пение.
— Пение?
— Ты придумал чудесную песню, когда мы праздновали Новый год в Храме Хэ. Почему бы тебе не сочинить ещё одну?
Энлэй задумался, а потом сказал:
— У меня есть идея. Новую песню я назову «Гармония клинка и струн».
***
К концу недели Лан Хуа и Хэ, убедившись, что юноши поправляются, покинули Джучжи. Лекарь всю неделю выпрашивал у Джингшена подробности битвы, а когда он смог ходить, не испытывая головокружения и слабости, повёл его прогуляться по городу. Идти по прозрачной мостовой, на восемь чжанов поднимающейся над дном скалистого ущелья и стремительной рекой, было непривычно и даже немного страшно, если бы Джи не привык летать на мече. Про себя он думал, что неудивительно, почему кузнецы Куангву ковали такие волшебные мечи — на них было значительно легче передвигаться между парящими в воздухе деревнями и городами.
В Джучжи тут и там звучал звон металла и грохот молотов о наковальни: местные мастера ковки работали на каждой улице с утра до вечера. Возле кузниц толпились императорские стражи, иностранные торговцы и путешественники, а на прилавках можно было найти меч, саблю, копье или алебарду себе по вкусу. Лан Хуа оружие не интересовало, а вот возле магазина с украшениями он задержался. Рассматривая драгоценности вместе с ним и парочкой богато одетых дам, Джингшен наткнулся на круглые серебряные серьги с ярко-синими камнями по центру. Замерев, он вспомнил свое обещание, данное наставнице. Перед отплытием с островов он предложил привезти ей подарок с материка, и она попросила его найти серёжки с лазуритом. Улыбнувшись, он, не раздумывая купил украшения у хозяйки лавки.
Хэ хотел дольше пробыть с учениками, но Лан Хуа торопился доложить обо всём Юйлань, а добираться до Долины Лотоса одному, по безлюдным лесам и крутым горным пикам, ему не хотелось. В итоге доктор смог уговорить недовольного Хэ не задерживаться, и ранним утром они отправились в путь. Напоследок бессмертный похлопал Джингшена и Энлэя по плечам и сказал, что будет рад снова видеть своих учеников в лесу Вечных клёнов и что юношам стоит подумать над перспективой стать настоящими охотниками за нечистью, которой было особенно много на границах с Вейжи. Не отводя серьезного взгляда, он пообещал, что сколько бы лет не прошло, они всегда могут обратится к нему за помощью.
***
Спустя месяц, когда Джингшен, сидя у окна, читал книгу о «Богах и покровителях Шанлу», в надежде узнать новое о Священной Жемчужине или проклятии Вейжи, в дверь комнаты тихо, но неуверенно постучали.
Переглянувшись с Энлэем, чьи ребра успели полностью зажить, юноша поспешно бросился к выходу и открыл дверь.
На пороге стоял высокий мужчина, одетый в просторный кафтан до пят, украшенный пурпурными и белыми замысловатыми узорами, отдаленно напоминающими цветы миндаля. Рыжие волосы с вплетенными в них рубиновыми бусинами мерцали золотыми бликами в свете закатного солнца, а красивое лицо выражало мягкость и добродушие.
При виде юноши бледно-янтарные глаза гостя широко распахнулись.
— Отец… — выдохнул Джингшен и в порыве счастья крепко обнял Хо Яна. Тот растерялся, но в следующий миг прижал сына к себе. Юноша непроизвольно засмеялся, сжимая в ладонях пропитанную запахом пряностей ткань.
Их захлестнула буря эмоций. Джи потерялся в облегчении и невероятном восторге, сердце громко стучало у него в груди. Глаза наполнились слезами и потекли по щекам.
Хо Ян улыбнулся, и в этой улыбке Энлэй, вскочивший со своей кровати, узнал ту самую беззаботность и теплоту, что возникала на лице Джингшена, когда он радовался до глубины души.
Отец взял сына за плечи и осторожно оторвал его от себя, продолжая разглядывать его внимательным и ласковым взглядом. Заметив в правом ухе Джингшена золотую серьгу, он застыл и дрожащей рукой прикоснулся к украшению.
— Это…
— Мама носила их всю свою жизнь, а одну подарила мне, — широко улыбаясь, выпалил Джингшен. — Она любила вас до конца своих дней.
Хо Ян убрал руки с плеч сына и, неловко шагнув в комнату, присел на стоящий у двери стул.