— Оно называется «Солнце между пальцами», — сообщил он, встретив выжидательный взгляд Джингшена. — В следующий раз я покажу вам, как оно выглядит с мечом в руке.
Дальше он присел и, делая выпад вперед, опустил одну руку вниз — для сохранения равновесия, а другую направил вверх, словно парируя чью-ту атаку.
С каждой новой позой Джингшен чувствовал, как ему приходится прикладывать всё больше и больше усилий. Энлэй, в свою очередь, падал, краснея из-за того, что его ноги оказались гораздо слабее и неповоротливее, чем он представлял. Зато те движения, в которых требовались энергичные повороты запястий — вроде «Солнца между пальцами», он выполнял без труда — свою роль сыграли годы, проведенные за ежедневной игрой на цитре.
Больше всего Джингшена впечатлил прием, названный «Течением восточного потока». Хэ переместил вес на заднюю ногу и принялся быстро перемещать положение рук, то поднимая их вверх, то вытягивая вперед. Тело учителя переливалось, словно бушующие, но медлительные волны. Со стороны его поза выглядела размеренной, но, когда настала очередь юношей, они поняли, что абсолютно не запомнили последовательность.
К концу того дня Джингшен и Энлэй так устали, что чуть не падали с ног. Каждая мышца в их телах дрожала от напряжения. Но Джи успел проникнуться духом боевого искусства «Шаньцюань» и остался доволен тем, каким грациозным, но при этом ловким он себя ощущал.
Глава седьмая
Узы дружбы сильнее кровного родства
Так проходили день за днём. Джи оказался талантливым бойцом, а Энлэй выдающимися способностями, кроме рисования талисманов, не блистал, но запоминал всё, что рассказывал мастер. Когда сил уже не было, Хэ играл вместе с ними в сянци, но всегда выходил победителем. Ближе к ночи все расходились по своим комнатам. Энлэй тихо перебирал струны цитры, а Джингшен занимался каллиграфией. Он всё-таки купил вещи на рынке Анли и украсил их временное пристанище, не встретив сопротивления от хозяина.
Когда Благородный Генерал был занят, юноши тренировались сами или читали книги с упражнениями и техниками, которые передал им Цзимин. Иногда во время отдыха они обсуждали прочитанное на площадке возле храма или садились на берегу реки Байхэ.
Уже через месяц Джингшен и Энлэй научились стрелять из лука и чаще попадать в мишень, парировать чужие удары и даже нападать самим.
У Хэ был строгий нрав, он часто делал замечания и резким тоном указывал на ошибки подопечных, но так как оба ученика не отлынивали от занятий и каждое движение делали на совесть, гордился их успехами и один раз даже признался, что они оказались смышленей Цзимина. Однако вне занятий он почти с ними не разговаривал, и приёмы пищи проходили в тишине.
Часто юноши помогали по хозяйству. Джингшену иногда казалось, что он живёт в деревне: каждый день приходилось набирать воду в реке, рубить дрова для очага, подметать полы. Энлэй больше заниматься готовкой, потому что супы и каши Хэ хоть и были сытными, быстро надоели юношам своей пресностью.
Один раз Джингшену очень захотелось острой лапши. Вместе с Энлэем он несколько часов стоял у огня, помешивая в кастрюле соус из пряностей и тростникового сахара. Интенсивный запах специй заполнил весь храм и даже просочился сквозь окна, что вызвало сильное недовольство генерала, полирующего свой меч под сенью деревьев. Но несмотря на соблазнительный аромат, лапша вышла жесткой, а соус таким острым, что за ужином Энлэй еле сдерживал смех при виде покрасневшего Джингшена, который со сморщенным лицом махал ладонью перед языком.
Когда пришла зима, Хэ стал брать юношей на охоту на зверей и на водившуюся в глубине леса нечисть. Юноши ещё не тренировались на движущихся мишенях, но один раз Джингшену всё-таки удалось подстрелить дикую утку. Энлэй же не испытывал никакого удовольствия от охоты, но был невероятно рад, когда с помощью его амулета «Защиты от сотни духов» они устранили призрака, распугавшего своим завыванием всех призрачных журавлей.
Во время совместных вылазок Хэ держался отстраненно и разговаривал только по делу. На вопросы, которые касались упражнений, боевых приемов и нечисти, он отвечал с охотой и без промедления, но, когда мальчики спрашивали его о прошлом, говорил сухо и холодно, словно хотел, чтобы ученики замолчали. Джингшен думал, что он просто не хочет бередить свои старые раны. Они с мастером уважали друг друга, но порой были недовольны общением. Замкнутый и принципиальный Хэ считал своего подопечного слишком разговорчивым, наивным и рассеянным. Джи, в свою очередь, уставал от грустного и скучного выражения лица учителя. Хотя он был способнее, чем спокойный и сдержанный Энлэй, Хэ больше благоволил второму.