Джи улыбнулся, почувствовав удовлетворение от неожиданной похвалы наставника, и положил себе кусок свинины с жареной морковью.
— Благодарю вас, учитель Хэ. Может, так оно и есть.
— Да уж, и силы духа, и силы воли тебе не занимать, — хмыкнул Энлэй.
Остаток вечера прошёл в расслабленной атмосфере. Джингшену показалось, что он вернулся домой, настолько легко было у него на душе.
После сытного ужина Джингшен попросил Энлэя сыграть на цитре, и тот с радостью согласился.
По комнате, украшенной гирляндами цветных стеклянных бусин с шёлковыми кисточками и вырезанными из бумаги иероглифами удачи, пронеслась, будто ветер, весёлая и звонкая мелодия. В этот день, как и у других обитателей храма, у Энлэя было хорошее настроение, поэтому он не стал играть свои любимые песни, наполненные возвышенной меланхолией.
Но сюрпризы на этом не закончились.
Внезапно Энлэй затянул спокойную песню: его мягкий, протяжный голос неспешно напевал о цветах, распускающихся по весне, о прозрачной голубизне полуденного неба и о кружащихся в воде чайных листьях, заваренных рукой изящной красавицы. Песня была не менее очаровательна, чем голос музыканта, который с безмятежной улыбкой привалился к стене.
Когда музыка закончилась, Джи восторженно воскликнул:
— Ты прекрасно поёшь! Что это за песня?
— «Чаша цветов». Я только что её придумал, — засмеялся Энлэй. — Она сама пришла в голову.
— Замечательная песня! А теперь пойдемте запускать фонари.
Набросив на плечи теплые накидки, ученики и наставник вышли на улицу. На тёмно-синем небе как никогда ярко сверкали жемчужины серебристых звёзд, а в холодном воздухе витал аромат камелий, смешанный с травянистым горьким дымом благовоний, приносимым из главного зала.
Джингшен в темноте добежал до сарая на краю поляны, открыл скрипучую дверь и вытащил несколько бумажных фонарей. Улыбаясь и проваливаясь и щиколотку в снег, он вручил их остальным.
Хэ твёрдой рукой зажёг каждый из фонарей и посмотрел на юношей. Их глаза светились от радости и предвкушения, и никто, кажется, не замечал, как на волосы и ресницы опускаются блестящие снежинки. Пространство вокруг озаряли красно-жёлтые отблески огня, окрашивающие тусклые под лунным светом лица волшебным сиянием.
— Ну что, отпускаем? — спросил Джи и разжал руки.
Вереница святящихся прямоугольников беспокойно завертелась среди кленовых листьев. Фонари мягко мерцали в сгущающейся ночи, направляясь вверх, к звёздам. Внизу они оставили двоих бессмертных и одного юного музыканта, которые восхищенными глазами наблюдали за полётом длиною в вечность.
Глава девятая
Жертвы реки Байхэ
В глубине леса Вечных клёнов водилась разнообразная нечисть. Большая её часть не представляла опасности — бродячие огни, сгустки темной энергии Инь29, растения-оборотни, обнаружить которые не составляло труда. Ясень или ива, стоящая посреди клёнов, сразу вызывала подозрения. По-настоящему серьезную угрозу несли гуи — души умерших людей. Их сущности близки к призракам, но, в отличии от них, обладают материальным телом и могут причинить серьезный вред людям. Не так уж и мало неосторожных путников попадало в ловушки утопленников шуйгуев30, вечно голодных эгуев31 и, самое ужасное, разъяренных воинов гуйбинов32. Оказаться в их руках даже страшнее, чем столкнуться в темном горном ущелье с такими же смертоносными, но гораздо менее проворными цзянши. Чаще всего именно от этих закостенелых мертвецов императорские стражи защищали границу с Запретными землями.
Хэ брал учеников на охоту пару раз в неделю. Он в равной мере старался обучить их боевым искусствам и экзорцизму. Под его присмотром юноши развеивали чёрные, похожие на грозовые тучи, сгустки темной энергии Инь, которые клубились среди ветвей, парили над землей и шуршали в кронах деревьев. При приближении можно было услышать, как из облаков доносятся завывания, горький плач или крики ярости и страха: они являлись не только оскверненной аурой, но и остатками впитанных природой негативных человеческих эмоций. Сгустки лишь навевали тревогу, поэтому Хэ спокойно поручал ученикам расправиться с ними. Стоило направить на облака талисман «Очищения», как они с воем устремлялись в небо.
30
Шуйгуй — дух утопленника в китайской мифологии. Шуйгуи обитают в месте своей гибели и утаскивают людей на дно.
31
Эгуй — голодный дух в китайской мифологии. Ими становятся люди, которые при жизни были алчными. После смерти их души не могут найти покой и вынуждены страдать от голода.