– Разве не видишь? Едем покорять Голливуд, – он мелодично протягивает это слово, а у меня спирает дыхание.
Что он только что сказал?
Мой взгляд сам по себе упирается в визитную карточку Голливудской студии, и я не в силах отвести его от нее. Завораживающее приближение к чему-то столь отдаленному и возвышенному для меня казалось невозможным. Я обожала, когда в фильмах фигурировали сцены с этого холма, как герои продвигаются вдоль или меж этих огромадных букв, и всегда хотела побывать там куда-нибудь. Так же, как я хотела побывать в каждом уголке земного шара, но понимала, что это нереально. А теперь мы едем к самому знаменитому месту в киноиндустрии, приближаемся к исполнению моего маленького желания.
Не могу в это поверить…
Белоснежное огромное “HOLLYWOOD” возвышалось на самой верхушке голливудских холмов, зазывая в свои путы неописуемым ярким блеском. Они дарили веру и надежду в свои силы, вдохновение…
– Ах, как же мы подойдем к ним ближе, – взволнованно пролепетала, потеряв всякий контроль над разумом и эмоциями, – Они же огорожены, – потускнела.
Александр останавливает машину перед сетчатым забором во весь мой рост у подножия горы. Сохраняя небывалое спокойствие, молча выходит из машины, и я следую за ним. Парень вплотную подходит к ограде, осматривая те сорок пять метров, что отделяли нас от знака.
– Эй, вы двое! – окликнул нас грубый мужской голос, заставив меня оглянуться.
Там было трое мужчин в форме. Двое остановились в десяти метрах, а один продолжил свой путь. Офицер полиции приближался к нам с нахмуренным выражением лица, держа руку на кобуре и рассматривая досконально каждого из нас.
Он действительно готов выстрелить в подростков? Это вообще законно?
Я испуганно оглянулась на парня, который продолжал неотрывно взирать на буквы. Казалось, его не волновало происходящее вокруг. Александр был так глубоко в себе, что даже не услышал, как нас окликнул полицейский. А зная основные пункты прошлого Ньюмана, думаю, ему нужно было быть хотя бы настороже.
– Что Вы тут делаете? – грубый голос стал ближе, мужчина остановился всего в полутора метрах от меня, от чего мне стало жутко дискомфортно, и я вздрогнула.
– Хей, Грег, пропусти нас наверх, – весело рассмеялся парень, поравнявшись со мной, и обнял меня за плечи, немного сжав их.
Знал ли он на самом деле этого офицера или же наобум назвал имя, показывая свою незаинтересованность во всем этом? Нейт рассказывал, что фамилия Ньюман была пропуском за любые замки, которые только можно было найти в Калифорнии. Они были что-то на подобие местной правящей династии. Но самыми главные слова во всем этом – была, были. Александр – единственный представитель этого рода, и как я успела уловить, не столь уважаемый, как его отец. У него нет ничего. Как он может быть таким высокомерным и требовательным сейчас?
Они стоят неподвижно, прожигая друг друга взглядами, но в итоге полицейский сдаётся. Мужчина тяжело выдыхает, достаёт рацию и уведомляет всех своих коллег, что это ложная тревога, что заявился всего лишь малыш. Александр улыбается, но в стальных глазах горело пламя возмущения.
– Что это сейчас было? – шепчу я, хватаясь за руку парня из-за сложного подъема, – Ты его знаешь? Почему он нас пустил? Ты какая-то важная шишка?
– Какая ты шумная, – весело буркнул парень, буквально таща меня за собой со своими длинными ногами.
– Я просто хочу знать больше.
– Про что?
Его явно веселила эта чёртова игра в Незнайку. Он так ловко перекидывал вопросы, переворачивал их, потому что не мог соврать.
– Про тебя!
На секунду, всего на мгновение, он тормозит, а на его лице мелькает тень замешательства, которая исчезает также быстро. Это немного меня удивляет, и я уже открываю рот, чтобы спросить
– Ты не хочешь знать обо мне – с напором выпаливает парень и возобновляет подъем, выпустив мою руку из своей.
Он просто начал идти дальше, пока я смотрела ему в спину, омываемую закатными лучами солнца. Такую широкую и мускулистую, обтянутую очередной черной майкой, впитавшей его сладковатый запах.
Ему сложно… всё ещё сложно довериться мне и открыть эту чёртову дверь для меня. Его чувства не были написаны на лице, но с трудом их можно было увидеть в поступках, которые он совершал. Александр жил так уже очень долгое время, и ему сложно меняться в ожидании, что его вновь настигнет несчастье.