– Отпусти, – тихо шепчет парень, присев передо мной на одно колено, и аккуратно помогает мне отпустить свои запястья, разжимая пальцы, – Теперь придётся заново обрабатывать, – цокает парень, начиная снимать бинты, из-под которых мелкой струйкой текла алая жидкость.
Я так глубоко засела в своих мыслях, что даже не заметила, когда он закончил разговор и отложил телефон на скамью. Он выглядел весьма эффектно, стоя передо мной на одном колене. В какой-нибудь дораме это выглядело бы очень романтично и сладко, но мы были не в мелодраме, а, скорее, в триллере, и парень никак не собирался быть милым со мной.
– Что ты делаешь? Здесь же все, – раздражённо шепчу я, но как только он начинает снимать повязки со свежих ран, шиплю уже от боли, проклиная его всеми возможными словами.
Сейчас… Сейчас Алек не проявил ни капли нежности, он просто аккуратно, чтобы не содрать лишнюю кожу снимал их, не заботясь о моем комфорте, нарочно делая так, чтобы мне было больно. Бинт приклеился к окровавленной ране, и о быстром снятии не было и речи.
Хочу возмутиться или оттолкнуть его, но, когда встречаюсь с осуждающим взглядом, тушуюсь и туплю свой взор, как напроказивший ребёнок. Ему не нравится, что я по своей собственной инициативе решаю свои проблемы вот таким образом – порезами, когда могла бы просто прийти к нему. И не нравится, что таким образом я напоминаю ему мать…
После нескольких попыток Алеку наконец удаётся отлепить бинты, которые тут же выкидывает себе за спину, чтобы позже избавиться от них.
– Ньюман! – окликает тренер с другого конца поля, где тренировал младших, когда парень встаёт и направляется к своей сумке, – Что там у вас?
Он привлекает к нам много лишнего внимания, от которого я ёжусь, пряча голые руки между своих ног. Мне некомфортно без повязок, и я невольно опускаю голову ещё ниже, чем при осуждении льда. Чувствую на себе множество взволнованных взглядов, от этого только хуже…
– Всё нормально, – кричит в ответ, – Пусть Томас пока сыграет вместо меня.
Не сказала бы, что это был намек, скорее, завуалированный приказ. Команда должна продолжить тренировку и сыграть в мини-лакросс, от которого никто не сможет отлучиться, а значит, никто не сможет нас потревожить.
Меня порой поражала необычная покорность тренера Александру. Это было лишь в некоторые, экстренные моменты, когда Ньюман был Ньюманом, а не простым игроком.
Поскольку я сидела спиной к полю, никто из игроков не мог видеть происходящего здесь. И это немного успокаивает меня, но не позволяло отпустить руки… А “болельщиц” с нашей стороны не было и в помине, все они тусовались на трибунах где-то позади, что как нельзя кстати.
Александр возвращается с парой черных бинтов и аптечкой. Откуда она? Он постоянно таскает это всё с собой? Зачем?
– А…
И вновь я мнусь под его злым взглядом. Брюнет снова садится на колено, его холодные пальцы касаются моих голых коленок, меж которыми были зажаты мои предплечья, по телу пробегается импульс, и сильные руки медленно давят, раздвигая мои ноги, заставляя меня мгновенно стать багровой.
– Что ты… – шиплю я, вскинув на него голову.
– Ты можешь хоть секунду не думать о сексе? – зло бурчит парень и, не обращая на моё возмущение абсолютно никакого внимания, берёт мои предплечья в свои руки, а я краснею ещё сильнее от своих неправильных мыслей.
Он залил мои раны антисептиком, тщательно прочищая от инфекций и загрязнений, наложил давящую повязку, чтобы остановить поток крови, и намотал новые рулончики своих черных эластичных бинтов. Он делал это молча, не роняя ни единого слова.
Раньше я была бы рада побыть в тишине, но сейчас… почему-то чувствую себя неуютно рядом с таким тихим Александром. Я также безмолвно наблюдала за его раздражительными, но аккуратными движениями, страшась перевести взгляд с сильных рук на лицо. Боялась, что там будет всё то же осуждение.
Закончив с моим лечением, Алек сел рядом со мной на скамейку и, медленно поддев мои ладони своими, положил их себе на колени.
– Теперь может объяснишь, – неожиданно спокойный голос раздаётся слева.
– Почему ты себя так ведешь? – хмурюсь, смотря на неподвижного парня, – Зачем это всё? Ты же обещал, что сделаешь мне больно, – смеюсь, – Так зачем всё это? Секс – просто влечение и в некотором смысле “лечение”, – киваю, – Зачем такая забота?
Он всё также неподвижен, но на долю секунды я увидела какой-то странный блеск в ледяных глазах. И когда они снова успели стать такими холодными? Он молчит в ожидании ответа на свой вопрос, но я совершенно не горела желанием признаваться в своей ломке и кошмарах, из-за которых снова резала руки этой ночью…