— Ваши данные нам и так известны. Нам важно убедиться, что вы — это вы. Вы уже в курсе? Знаете, по какому поводу вас вызвали?
— Никто меня не вызывал, — сказал Гранцов. — Я на дежурство приехал.
— Сегодня ваша очередь? — спросил тот, который сидел на подоконнике. — В журнале ваша подпись стоит за вчерашнее число. И в графике написано, что вы дежурили одиннадцатого. А сегодня двенадцатое.
Вадим виновато развел руками:
— Ну что скрывать… Сами знаете, как это делается.
— Не знаем, поясните, — сказал толстый в очках.
— Ну, график у нас приблизительный, в жизни всякое бывает, иногда кто-то меня подменит, потом я его. Да, моя очередь была вчера, но я был занят, а сегодня я свободен, вот и приехал.
— Значит, это не ваша подпись?
— Считается, что моя.
— Ничего себе порядочки, — сказал толстый. — Да в три шеи гнать таких охранников надо.
— Да, ребята, вы хорошо устроились, — сказал худой.
— Кстати, а чем вы были заняты вчера, когда не смогли выйти на дежурство? Вы же понимаете, если у вас нет оправдательного документа, то это получается прогул. А если прогул, то вас автоматически увольняют, просто обязаны уволить. Вы же материальные ценности поставлены охранять, вы же…
Он говорил что-то еще, но Гранцов уже не слушал его, хотя и кивал согласно. Дверь в соседнюю комнату, где обычно ночевали охранники, была приоткрыта. И там на темном паркетном полу Гранцов заметил белые линии мела — он видел только часть рисунка, но ясно было, что это силуэт лежащего человека.
«Раненых мелом не обводят», — подумал он и мысленно перекрестился.
— Так что вы можете сказать по существу? — спросил тот, который сидел на подоконнике у открытого окна.
— По какому существу?
Толстый раздраженно хлопнул ладонью по столу:
— Отвечайте на вопросы, берегите свое время.
— Так разве я против? Спрашивайте, я все скажу! — Вадим Гранцов даже вытянулся, всем своим видом изображая готовность отвечать.
Сидевший на подоконнике спросил:
— Мы тут голову ломаем, кому нужны старые компьютеры? Может, их украли из-за начинки? Какие-нибудь базы данных там хранились интересные?
— Не знаю.
— Знаете, знаете. Вы же целыми ночами сидели за компьютером. Даже утром, когда уже уборщицы приходили.
— Ну, сидел. В игрушки играл. В тетрис. Затягивает это дело, прямо как наркотик, — Гранцов снова постарался улыбнуться. — Да мы все играли, все сторожа. А чтобы базы данных найти, надо пароль знать. Здесь тоже не дураки работают.
— Между прочим, там же паспортные данные целого района, — задумчиво проговорил толстый. — Вся жилплощадь, все пустые квартиры. Ценный материал. Тут вооруженного часового ставить надо было, а не пьяного сторожа. Так почему вас не было на работе, Вадим Андреевич? Как вы допустили прогул?
— Я могу дать вам номер телефона, — обиженно сказал Гранцов. — Позвоните, и вам все расскажут. Где я был, что делал. Прогула никакого не было. Вот он я, на рабочем месте.
— Хватит крутить, — снова заговорил, наконец, пожилой, с землистым лицом, Петренко. — Это ошибочная тактика. Вместо того, чтобы помочь следствию, вы начинаете выкручиваться и оказывать на нас давление. Мы и сами знаем, куда нам звонить. И мы уже позвонили. Кстати, а почему вы не проживаете в своем адресе?
— Это неудобно, — сказал Гранцов.
— Это очень неудобно, — согласился пожилой. — Теперь нам придется задержать вас, а так могли бы отделаться подпиской о невыезде. И документов у вас никаких. По крайней мере, до выяснения личности придется все-таки задержать. А что делать? Сейчас придет машина, и вас отвезут в одно очень неуютное место, очень неудобное. Там очень тесно и душно, и вам придется ждать гораздо больше, чем мы вас сегодня ждали.
— А нельзя как-нибудь по-другому? — спросил Вадим дрогнувшим голосом. — Я же ни в чем не виноват, я же не знаю даже, что тут стряслось…
— У меня есть определенные сомнения в вашей искренности, — сказал пожилой.
Когда Петренко говорил, остальные трое просто замирали, они не могли даже шелохнуться. Как только он делал паузу, они шевелились, чесались, подносили сигарету к губам, — но стоило снова ему открыть рот, как они снова застывали.
Гранцов повернулся к нему и сказал, мучительно заикаясь и облизывая губы:
— Ра… Ра… Разве я что-то скрываю? Разве я прячусь? Разве я в чем-то виноват?
— А вот это и покажет следствие. Невиновен — отпустим. У нас зря не сажают.
— Это мы знаем, — не удержался Вадим.
— Вот вы говорите, что ничего не скрываете. А где вы были вчера во время убийства?