— Нет, нельзя. Они нас не слушают. Вот у вас перед глазами наглядный пример их диалога. Человек попытался обратиться к их командиру, и его за это едва не убили. Но я бы не назвала это агрессивностью… — Она замолчала, подыскивая нужные слова. — В них читается тупое равнодушие. Когда мы видим человека с ножом в руках, это еще не говорит о его агрессивности. Этим ножом он может чистить картошку, например. Понимаете, что я имею в виду?
— Понимаю. Они спокойны. Словно чистят картошку, да?
— Да. Для них все происходящее — не событие. Не происшествие, а часть обыденного бытия.
По голосу Гранцов понял, что предводительница окончательно успокоилась. Ее размеренная изысканная речь и уверенный голос должны были так же успокаивающе подействовать и на Регину, и на всех, кто еще тут находился. В темноте он не видел лиц, но по разным звукам насчитал в парилке шестерых.
— Как они обращаются с вами? — спросил он. — Кроме одного с огнестрельным ранением, есть еще пострадавшие?
— Нас сразу отделили от остальных, — подал голос американец. — Но я видел, как они били дубинками одного нашего охранника. Видимо, он пытался оказать сопротивление.
— Не Сто Седьмой, случайно? — спросил Вадим.
— Мы не раскрываем статус наших работников перед посторонними, — сухо молвила Первая.
— Не так важно, кого они били, — сказал Гранцов. — Важно, что не убили. То есть преступники не настроены на крайние меры, понимаете? Если их не провоцировать, то никто не пострадает. Давайте так и будем строить наше поведение, договорились? Ведите себя спокойно, естественно. Пытайтесь заговаривать с ними на отвлеченные темы. Никаких конфликтов с преступниками. Ваша задача — спокойно дожить до момента освобождения. Если будет штурм, всем лежать и не шевелиться.
— Если будет? А если не будет? — спросила Восьмая. — Думаете, нас могут освободить и без штурма?
— Конечно. Например, если захватчики получат выкуп раньше, чем база будет блокирована. Тогда они отсюда испарятся, и для вас все будет кончено.
«Да, для вас все кончится, — подумал он, — а для Ежика только начнется. Наверно, он рассчитывает получить из этого миллиона достаточно жирный кусок. Ведь ему придется все начинать заново. Менять документы, менять город, а то и страну. Неужто он рассчитывает отсидеться в Африке, в своем сафари-центре? Зачем он все это затеял? Что его не устраивало в прежней жизни? Только-только начал раскручивать легальное дело, так аппетитно подсчитывал будущие доходы… И вдруг вместо солидного грузоперевозчика стать отмороженным террористом?»
— Для нас все будет кончено… когда нас заставят… выпить морковный сок… с цианидом, — еле слышно выговорил американец. — Поторопитесь, Вадим Андреевич. Имейте в виду, если я умру, вы никогда не получите свои пятьсот долларов компенсации.
Вадим повернулся, пытаясь разглядеть в темноте лицо Регины.
— Регина Казимировна, вы готовы спасти своих пациентов? — спросил он.
— Если смогу…
— Тогда пошли. Снимай халат, — приказал он. — А то тебя издалека будет видно. Пошли, через десять минут ты будешь в безопасном месте.
— А другие? — спросила Регина.
— Они тоже будут в безопасном месте, но немного позже. Пошли, милая, времени не осталось на разговоры.
— Не обижайся. Но я так не могу.
Их пальцы сплелись в темноте, и Регина притянула его руку к своему лицу. Он почувствовал, как она целует его пальцы, и погладил ее скулы, мокрые от слез.
— Ты меня понимаешь? — спросила она.
— Да.
Да, он понимал ее. И ведь почти не надеялся получить от нее иной ответ. Она не бросит больных. И чтобы спасти Регину, ему придется выручать всю эту братию.
Он встал и протянул руку к каменке, нащупывая брюки. Они высохли только в поясе, и он с трудом натянул их.
— Ты уходишь?
— Ненадолго.
Зашуршала ткань халата, белое пятно выросло и приблизилось. Регина спустилась к нему и встала рядом. Ее горячие руки обвили его шею.
— Хорошо в темноте, — прошептала она. — Как в кино. Ты помнишь, как ходил в кино с девушками?
— Не было такого. Я всю жизнь смотрел кино в казарме, вместе с ротой.
— Ты неисправимый солдафон.
— Потому и выражаюсь прямо. Выходи за меня.
— Учти, у меня тяжелый характер.
— У меня тоже. Значит, ты согласна?
— Да.
— Спасибо тебе, — сказал Вадим Гранцов. — Кажется, у меня началась новая жизнь.
«У меня началась новая жизнь, — подумал он, — а у кого-то скоро кончится старая. Ничего не поделаешь, ребята. Вы знали, на что шли».