Гарнизон

Игорь Николаев Гарнизон

Все совпадения, параллели и прочие пасхалки, что вы найдете в тексте, являются неслучайными и оставлены авторами целенаправленно За исключением политических аллюзий, которых здесь НЕТ.

Страх — это первый шаг на пути в Его ад, а безнадёжность — та цепь, которой Он скуёт своих рабов. Горе — это пища Ему. Ужас — то, что даёт Ему форму. Он ловит тех, кто готов поддаться озлобленности, и тех, кто замыкает себя в страдании, пока жизнь вокруг них бьёт ключом. Он — ужас пред лицом распада и болезни, и Он — бездействие пред лицом всего того, что кажется неизбежным. Он — наше бессилие сопротивляться разрушающему влиянию времени, и Он же сама наша смертность. Он — отвращение и самообман, равно как и принятие нами поражения.

Мариан фон Штауфер 'Liber Chaotica'

Часть первая. Время тревог

От начала времен люди знали, что рядом с их знакомой, обжитой и познаваемой вселенной скрывается иной мир — враждебный, полный ненависти и яростного гнева на всех живых. Обычно он отделен прочной завесой, не позволяющей порождениям тьмы и ненависти свободно путешествовать. Но преграда прочна не всегда и не для всех. Бывает, она истончается, и в такую пору силы зла приходят в наш мир…

У каждого народа есть Ночь, в которую власть тьмы обретает особенную силу, когда возможны самые злые чудеса, самые невероятные события. Обычно она приходится на осень, когда жизнь уходящего года близится к завершению, а впереди долгая холодная зима.

Самайн, Сэмаин, Сэйм, Сомуа… у этой ночи много имен во многих мирах, но суть всегда одна. Это пора тревожного ожидания. Время, когда Беда приходит мягкой, неслышимой поступью.

Глава 1

День первый

Громко заверещал будильник. Уве Холанн, счетовод первого разряда в Службе Взысканий, подавил инстинктивное желание закрыться подушкой и тоскливо подумал — как было бы хорошо, окажись у проклятой звонилки кнопка выключения. Но кнопки конечно же не было — в Танбранде очень немногие из его семидесятимиллионного населения могли позволить себе роскошь жизни не по расписанию. В каждом жилище устанавливался репродуктор, управляемый централизованно, с общего коммутатора побудки, в соответствии с родом занятий и графиком гражданина.

Уве скинул тощее одеяло и поежился от холодка — с вечера он прикрутил термостат, чтобы немного сэкономить на отоплении и добавить очков в свой индекс гражданской лояльности. Экономия ресурсов даже в малости — это хорошо, это полезно и ответственно.

Вопль «звонилки» стих. Холанн немного порадовался тому, что пусть глаза слипаются, а сон снова атакует, пытаясь свалить обратно в кровать — все равно он, как работник счетного сословия и правоохранительных органов, пользуется некоторыми привилегиями. Работяги с металлопрокатного или коксового заводов вообще живут по сменам, им куда хуже.

Подумаешь, ранний подъем…

Он быстро натянул теплые носки из самой настоящей шерсти — пожалуй, единственный предмет роскоши, который Холанн мог себе позволить. И поспешил в крошечный санузел, бриться и умываться.

Жилище Уве ничем не отличалось от десятков тысяч точно таких же каморок для неженатых работников низшего управленческого звена, собранных в огромных цилиндрообразных комплексах вокруг Линзы. Комната, чулан, несколько откидывающихся полок, санитарно — гигиенический блок. У Холанна не было ни каких‑то особенных увлечений, ни хобби, поэтому его обиталище носило отпечаток унылой, почти тоскливой казенщины. Точь — в-точь, как и сам хозяин.

Чашка утреннего рекафа из термоса, каша из молотой плитки сухпайка с водой и капелькой сладкого сиропа. Сухарик, намазанный тонким слоем маргарина и посыпанный щепоткой фруктозного порошка. Вот, собственно, и весь утренний ритуал. Уве посмотрел на себя в зеркало, встроенное прямо в стену и подумал, что на такой диете он точно не разжиреет, несмотря на сидячий образ жизни. Из зеркала на Холанна взглянуло узкое бледное лицо с впалыми щеками, оттопыренными ушами и короткой челкой мышиного цвета.

Накинуть форменную блузу, надеть фуражку с кодом дистрикта. Все, пожалуй. Здравствуй, новый день.

Переходы, лестницы, эскалаторы, лифты… В социальной иерархии Танбранда многое определялось тем, как далеко человек мог селиться от места работы и, соответственно, сколько он тратил на дорогу. Чем дальше — тем престижнее. На одном полюсе находились промышленные рабочие, которые жили непосредственно на заводах или в заводских общежитиях. На другом — элита планетарной администрации и Арбитрес. Эти зачастую вообще не ступали в пределы «Черного Города», предпочитая Адальнорд, «Белый Город» в трехстах километрах к западу, у подножья единственного горного комплекса материка.