— Жизнь была хороша, — повторил губернатор, не ожидая ответа, зная, что его слышат. Конец, конечно, выдался не ахти какой… Но никто не живет вечно. Солдаты не умирают…
Он осекся. В груди полыхнуло острой болью, будто кто‑то всадил в спину длинный кинжал, достав до сердца. На мгновение Бенту так и показалось — что какой‑нибудь орк все‑таки прокрался незамеченным и ударил сзади. Но нет… то было всего лишь уставшее сердце.
'Надо было обращаться к Адептус Механикус, ставить новые органы…' — подумал Теркильсен, тяжело опираясь на правый меч, как на посох паломника.
'Ну, что же, значит не судьба.'
— Солдаты не умирают. Они уходят в заслуженную отставку, отдав долг Императору и человечеству. Видно, пришло и наше время.
Судя по воплям орков, они приготовились к новому приступу. На сей раз последнему — это понимали обе стороны. Защитников осталось слишком мало, так что вопрос был лишь в том, как быстро их сомнет и задавит масса нападающих.
Голос на удивление не дрожал, хотя боль расходилась за грудиной, обжигая, будто расплавленный металл. Бент слабо улыбнулся, посмотрев на небо, где скоро взойдет солнце. Солнце, которого ему увидеть уже не суждено.
'Я верю в тебя, арбитр. Ты справишься, ты уведешь тех, кого можно спасти. И когда‑нибудь мой сын возвратится сюда, как наследник и завоеватель. Теркильсены будут жить и будут править. И Ахерон снова вернется к жизни. Я умру не напрасно.'
— Мы много сделали, друзья мои. Пришло время отдохнуть.
Бент нащупал языком коренной зуб, вполне обычный, совершенно неотличимый по виду от собратьев. Когда он только вступил в губернаторство, среди планетарных правителей и членов их семей распространилась мода на имплантацию зубных протезов с ядом. Специфический аксессуар, которым никто не надеется воспользоваться по — настоящему, но так приятно вскользь щегольнуть в куртуазной беседе среди равных себе. Теркильсену это всегда казалось глупостью, поэтому он заказал себе нечто подобное, но отнюдь не с ядом. Точнее с ядом, но совершенно особым.
И, пожалуй, сейчас пришло время воспользоваться давней 'закладкой'.
— Гвардия!!! — заорал Теркильсен во все горло, и ударил себя по челюсти рукоятью меча, изо всех сил, до крови и обломков зубов. Тихо хрупнула прочная оболочка имплантанта. Боль полыхнула ярчайшей вспышкой, почти сразу сменяясь странным онемением — первым вестником действующего яда. На крышу упала самодельная пороховая граната с шипящим фитилем из обувного шнурка — первый вестник последнего штурма. Губернатор пинком отправил ее назад.
— Гвардия, за мной!!! — гаркнул Бент, чувствуя, как по жилам растекается жидкий лед, обжигающий и леденящий одновременно. Редчайший, безумно дорогой наркотик ксеносов начал действовать, отмеряя владельцу примерно четверть часа жизни. Десять — пятнадцать минут, за которые организм выжжет весь резерв сил, всю энергию, до капли, тем способом, который будет угоден хозяину. Это может быть время немыслимого экстаза, квинтэссенция всех наслаждений, доступных человеку. Или время действия, не скованного ограничениями дряхлеющего, несмотря на специальные процедуры, тела.
Бент выбрал второе. И даже видавшие всякое нобы, живущие войной и ради войны, отшатнулись, когда на них спрыгнул воющий демон, работающий двумя мечами, как винтами геликоптера. Следом за Теркильсеном последовали последние воины его гвардии, все, как один.
— Что, жопы зеленые, обоссались от страха?! — рявкнул Бент, буквально вырубив себе просеку среди вражеского строя. И орочья толпа, воющая от злобы, ненависти, а также от презрения к себе — за мгновение слабости перед человеческим берсерком — захлестнула губернатора и его последних воинов неостановимой зеленой волной
Глава 31
Идти в арьергарде всегда тяжело. Боргар знал это и теоретически, и практически. В течение получаса конвой потерял еще один грузовик с припасами, и около сорока человек убитыми. Два транспорта получили серьезные повреждения, но продолжали движение, и это было единственно важным.
Судя по грохоту стрельбы и орочьим воплям, перекрывающим даже отдалявшуюся перестрелку, а также по слабым атакам на вереницу машин — губернатор еще держался. Бульдозер Дживс наконец‑то проложил дорогу конвою, однако скорость возросла не настолько, чтобы полностью оторваться от орков. Боргар все чаще оглядывался назад, где под голограммой с черепами и гвардейцем метались вспышки орочьих масляных ламп, редких прожекторов и выстрелов. Небо посерело, предвещая скорый рассвет. Арбитр полез на крышу гантрака и в тот момент, когда он подтянулся на приваренных скобах, голограмма дрогнула, рассыпалась на множество разноцветных прямоугольников. Остался лишь часто мигающий конус белого света, устремленный в небо. Он продержался секунд пять — шесть, а затем погас. Жуткие торжествующие вопли зеленой орды, невидимой в темноте, отразились от облаков, словно вой демонических созданий Варпа.