— Беда не беда, но нехорошо, — ответил он красноармейцу.
— Ничего-о! — с той же уверенностью сказал Мыларчик.
Мартьянову захотелось поближе узнать собеседника, и он спросил, откуда тот родом.
— Я-то? Тутошний, нижнеамурский, — запнулся и досказал: — бесколхозный еще…
— Будешь в колхозе, к этому все идет. О городе говоришь, а в городе-то жил? Ну ничего, еще поживешь, — торопливо проговорил Мартьянов.
— Я мечтаю, товарищ командир, ну, вот и вижу город…
— Мечта! Хорошая штука — мечта, Мыларчик. Без нее в жизни нельзя, понимаешь? Мечта человека в люди выводит, путевку в жизнь дает. Мечта — очень необходимая нам вещь. Сила в ней большая заложена.
— Еще бы! — докуривая цигарку, промолвил растроганный боец.
Мартьянов вышел из палатки и, насвистывая, стал пригонять ремни лыж к валенкам. Кобура и планшетка сползали, и он то и дело отбрасывал их за спину. Закрепив ремни, командир, легко, помахивая лыжными палками, минуя палатки, направился к бухте. Вслед ему долго смотрел дежурный Мыларчик. И когда фигура Мартьянова скрылась за поворотом, красноармеец с теплотой произнес:
— Этто-о командир!
Мартьянова не оставляли мысли, поднятые разговором с красноармейцем. И, оглядывая горы, залитые косыми лучами низкого солнца, он снова думал о городе, об его будущем. «Неизвестно, что таится в недрах здешней земли. Быть может, уголь, нефть, руда, золото? Золото! К чему оно? Важнее уголь, нефть, руда». В сравнении с ним золото тускнело в глазах Мартьянова. Люди — живая сила, строительный материал — железо, бетон, лес — были таким золотом, цену которого хорошо знал Мартьянов. Побольше бы этого золота в его руки.
«Обнаружится здесь руда, уголь, нефть, — размышлял командир, — и по склонам гор задымят трубы, воздвигнутся заводы, возвысятся копры, поднимутся вышки. В бухте можно сделать прекрасный порт. Порт — это будущее города».
Мартьянов пытался представить себе, каким будет порт. Дикие, крутые берега оденутся гранитом, вокруг вырастут постройки. В седловине горы разместятся пакгаузы, склады. Бухту опояшет железная дорога. Чтобы сделать закрытые от моря причалы и пристань, вот здесь, где он идет на лыжах, придется построить мол.
Но больше всего Мартьянов думал о людях. «Скоро будет Шаев. Как-то он завернет дело?.. Не заупрямился бы! Были у него такие помполиты. Ох, много возни с ними: говоришь им одно, а они делают другое, в результате — вечные споры. Начать бы работать рука в руку».
Мартьянов ждал своего заместителя, но готовился осторожно принять Шаева. Подходя к маяку, он подумал о лоцмане Силыче. Мартьянов знал его по отзывам и характеристике штаба ОКДВА. Лоцман работал на маяке с тех пор, как десант японских интервентов высадился на берег с корабля «Мацмай-Мару» и две роты солдат несколько месяцев жили и хозяйничали здесь: жгли тайгу, вывозили лес на острова, помогали белой России громить революцию, уничтожать красных. С этим-то человеком и должен был говорить Мартьянов, возложить на него ответственную задачу — встретить пароходы и впервые завести их в зимнюю бухту.
СЧАСТЬЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Лоцман Силыч хорошо знал дикие берега лимана, рифы, подводные камни, отмели, легкие дуновения ветра с Охотского моря — предвестника страшных штормов. Не помнил он, сколько судов водил за свою жизнь. Бывало, подойдет судно к маяку, поприветствует угрюмые скалы, хмурую тайгу короткими гудками и ожидает его, лоцмана Петра Силыча. А у него внизу, у причала, как застоявшаяся лошадь, пофыркивает катер. Вскочит Силыч на борт катера, крикнет рулевому, не поворачивая головы: «Отчаливай!» Сынишка, стоящий за штурвальным колесом даст сигнал мотористу-брату «полный вперед», и, резвясь, побежит катер по бархатно-зеленым волнам бухты, как игривый конь по полю. Радостно Силычу: вся семья на катере, только жена на маяке. Гордость подмывает стариковское сердце, и мысли такие наплывают: «Что капитан сейчас передо мной? Ничто! Поднимаюсь на палубу я, и меня встречает команда, как самого лучшего и уважаемого хозяина здешнего моря. Вверяет свое судно капитан мне и в распоряжения мои не вмешивается. Стоит, покуривает трубку и приговаривает: «А знаток ты, Силыч, большой. Незаменимый ты лоцман у нас на лимане». Хоть и радостно слушать такие слова капитана, а отвечает ему сердито: «Не мешай, капитан, дело мое сурьезное. На мель судно сядет или бок проткнет о камень, кто отвечает? Я отвечаю. Твоя голова в стороне. С меня спросят».