Жаликов отошел, сел на бревно. Ему хотелось сейчас полнее высказаться. Не все ли равно, кому рассказать о себе?
— Ты не только злой, Ворох, — рассуждал он, — но и гордый. Брось гордиться! Может, мы еще побываем в бою. Ты только сообрази, какая каша заваривается опять из-за КВЖД. Захватить хотели, а мы продаем, вроде воевать нет причины. Вот она, политика мира какая? Не покупают. Тянут. К чему думаешь? Известно, к войне. Вместе драться будем. Запрягу я тебя в телефонную двуколку и поскачем на передовую линию, обоим опасность угрожает. Пуля не разбирается, кого вперед кольнуть: тебя или меня, а прилетит и чикнет. Был на свете Ворох и, как Зенита, нету…
Жаликов замолчал.
— Ты покумекай. Я правду сказываю. Мне говорят, что у меня язык без костей. Обидно. Ты сено жрешь, не слушаешь?
Жаликов стал разглядывать лохматое брюхо Вороха. Заметив грязные клочки шерсти, он облегченно вздохнул, обрадовался, что командиры взводов их не заметили. Он взял щетку и скребницу, постучал ими, как парикмахер ножницами, и, прикрикнув на лошадь, вошел в стойло.
— Стоять! Не шевелись, а то прическу испорчу. Ты пойми, Ворох, у меня своя радость на сердце. Хочешь, скажу по секрету? Письмо из дому получил — дочь родилась. Хотел сына, а оно не получилось. Мне бы тоже злым быть, а я радуюсь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Старшина Поджарый остановился в дверях казармы, осмотрел внимательней койки, тумбочки и пол.
— Почему сор в углу?
— Уборщики заметали, — ответил дневальный.
— А-а, уборщики! А дневальный — американский наблюдатель?! Очи таращит? Отвечайте, почему проглядели?
— Сейчас уберу, товарищ старшина.
Поджарый прищурил глаза, склонил голову.
— А якие ваши обязанности?
Дневальный стал отвечать.
— Почему разговариваете? — прикрикнул старшина. — Я слова не давал. Зайдет комбат и усмотрит сор. Кому неприятно будет? Старшинке! Разве допустим сор? Да где? Под носом у дневального. Это местечко як у попа алтарь. А тут сор, пыль. — Старшина наклонился и провел пальцами по столику. Палец был чист. Но Поджарый не унимался.
— Почему молчите?
Мимо прошел Жаликов, возвратившийся с конюшни.
— Можно сделать перерыв, — вполголоса сказал он.
Поджарый повернулся кругом.
— Товарищ красноармеец, кому можно сделать перерыв?
Жаликов остановился перед старшиной, не моргая глазом, не шевеля бровями.
— Это шутка, — попытался оправдаться Жаликов.
— А-а, шутка! В каком уставе подмечено, что служба с шуткою журкуется? Кто разрешил со старшинкой шутковать?
Жаликов знал уже — в таком случае лучше молчать.
— Почему молчите?
— Виноват, товарищ старшина.
— Отвечайте, почему виноваты?
Поджарый впился острым взглядом в фигуру красноармейца. Взгляд его задержался на сапогах с прилипшей к ним трухой от сена. «Влопался окончательно, — подумал Жаликов, — черт меня дернул появиться здесь». Но делать было нечего. Он стоял перед старшиной и, как любил говорить, «ел глазами начальство».
— А теперь гуторьте, почему шутковали? — продолжал Поджарый. — Шутковать научились, а сапоги чистить нема? Почему сапоги не зеркалят? Аль картошку шкурить на кухне запросились?
— Товарищ старшина, разрешите обратиться к вам…
Поджарый повернулся, быстро вскинул руку к головному убору в знак разрешения.
— Вас вызывает начальник штаба, — доложил посыльный.
— Передайте, скоренько буду. — Старшина снова впился глазами в Жаликова. — Почему пряжка сбита, аль нос на боку?
Жаликов быстро передернул ремень и поставил пряжку на место.
— То-то! — понизив голос, произнес Поджарый. — Все это доказует, что нельзя со старшинкой шутковать при исполнении службы.
Жаликов облегченно вздохнул.
— Сор убрать! — уходя, приказал старшина.
Улыбавшийся дневальный сделал серьезное лицо и вытянулся в струнку.
— Вот му-уха! — протянул Жаликов. — Аж жарко стало.
— Старшина с перцем! Когда говорит, чихнуть хочется.
— Смех-то плохой, — заметил Жаликов, — в чужом пиру похмелье.
— Не встревай, — резонно заметил дневальный.
— Чихнуть ведь хочется, — ответил Жаликов и рассмеялся, — иду сапоги зеркалить. Дневальный, где сапожная мазь?
И хотя назойлив был Поджарый, но красноармейцы любили его. Скажи комбат, что другой старшина в батальоне будет, сожалели бы все. Его каптерка была похожа на полковой материальный склад. Многих старшина выручал из беды. Не один раз Жаликов обращался к нему.