Эдуард, определенно, старался не зря. Северные эрлы первоначально отправились на юг с небольшими отрядами, но услышав, что эрл Уэссекса якобы выступил против короля и угрожает ему силой оружия, созвали в своих провинциях войска и приготовились противостоять Годвине. Простая демонстрация силы не возымела действия. Эдуард не испугался, и эрлу, если он желал достичь своих целей, оставалось только сражаться. Над Англией нависла угроза междоусобной войны; горячие головы с той и другой стороны рвались в бой, но, к счастью, возобладала более мудрая политическая линия168.
Эта особенность кризиса 1051―1052 годов заслуживает внимания. Ни та, ни другая сторона, при всей эмоциональной остроте конфликта, реально не собиралась воевать. Годвине, подойдя с войском к Беверстоуну 1 сентября, не напал на короля, хотя тот отверг его требования. В свою очередь и Эдуард, получив подкрепления от северных эрлов, не попытался сокрушить Годвине. Стремление воздержаться от применения силы прослеживается и во всех дальнейших перипетиях этого конфликта, что, безусловно, делает честь его участникам. (Возможно, перед мысленным взором эрлов вставали кошмарные картины времен их молодости; и Годвине, и Сивард, и Леофрик наверняка помнили, как в конце правления Этельреда Нерешительного и сразу после его смерти англосаксы убивали друг друга, сражаясь под предводительством соперников-королей.)
Поскольку ни одна из сторон не желала браться за оружие, переговоры продвигались своим чередом; в итоге было решено обменяться заложниками и встретиться снова в Лондоне в день осеннего равноденствия 21 сентября. Годвине, по-видимому, отправил к королю в качестве заложников своего младшего сына Вульфнота и сына Свейна Хакона169. Удивительно, что в источниках нет никаких упоминаний о заложниках, предоставленных Гарольдом. К тому времени он был женат уже более пяти лет; мало того, к 1066 году у него было семь детей, в том числе трое сыновей, достаточно взрослых, чтобы принимать участие в набегах на завоеванную нормандцами Англию170. Логично предположить, что по крайней мере один ребенок Гарольда, и, скорее всего, сын, родился до 1051 года и вполне годился на роль заложника171, но источники упоминают только двоих[18]. Конечно, такую деталь могли просто опустить, но не исключено, что заложников от Гарольда не потребовали, поскольку Эдуард считал его, в отличие от его отца и старшего брата, человеком, заслуживающим доверия. Ничего не сказано о заложниках, предоставленных королем: или он не давал их, поскольку в тот момент находился в более выгодной позиции, или заложники были возвращены ему, когда Годвине восстановили во всех правах в 1052 году.
Противники встретились вновь в Лондоне 21 сентября: оба прибыли со своими войсками. Время работало на Эдуарда и против Годвине. Северные эрлы, убедившись, что Годвине и правда угрожает королю войной, призвали подкрепления из собственных провинций. В войске Годвине, напротив, началось брожение; многие уэссекцы были готовы поддержать своего эрла, но не желали противостоять с оружием в руках законному королю172. По-видимому, Эдуард призвал всех тэнов, державших землю непосредственно от него, присоединиться к королевскому войску, поставив тех из них, кто подчинялся Годвине и его сыновьям как эрлам, но получил земли от короля, перед непростым выбором173. Возможно, именно так следует понимать странное утверждение в рукописи «Е» Англосаксонской хроники, что «король потребовал к себе всех тэнов, которые были у эрлов, и те передали их ему»174. Численность и сила войска, стоявшего за Годвине, постепенно уменьшались; в частности, тэны его сына Гарольда перешли на сторону короля. В этом нет ничего удивительного: Гарольд был эрлом Восточной Англии всего семь лет, за этот срок между ним и жителями его провинции еще не установились столь прочные связи, какие имелись у Годвине, остававшегося эрлом более трех десятилетий, с уэссекцами; кроме того, королевское войско, собравшееся к северу от Темзы, стояло прямо на пути людей Гарольда, направлявшихся из дома на юг к своему эрлу.
18
Эти рассуждения Уолкера являются некоторой натяжкой. Если даже сыну Гарольда было в 1051 году пять или шесть лет, вряд ли король Эдуард принял бы в качестве заложника такого маленького ребенка