В английских и нормандских свидетельствах присутствуют два общих элемента, а именно — Роберт, архиепископ Кентерберийский, и заложники из семейства Годвине. Большинство исследователей, пытавшихся реконструировать события этого периода, замечали, что наиболее очевидная возможность сообщить Вильгельму о решении Эдуарда объявить его своим наследником была у Роберта во время его путешествия в Рим за палием. Известно, что в период между назначением в марте 1051 года и официальным вступлением на кафедру по возвращении, 29 июня 1051 года, Роберт побывал на континенте и, возможно, проезжал через Нормандию. Однако, если это так, он не мог доставить к Вильгельму в качестве заложников родичей Годвине, которых упоминает Вильгельм из Пуатье. Согласно сообщению Англосаксонской хроники (писавшейся по «горячим следам» событий), Годвине предоставил заложников королю Эдуарду в качестве гарантии своего появления на совете в Лондоне в сентябре 1051 года, и это произошло уже после возвращения Роберта в Англию. Данный факт не укладывается в ту последовательность событий, которую выстраивает Вильгельм из Пуатье, но противоречия в его рассказе не ограничиваются этим. Если король Эдуард, даруя королевство, отправлял заложников к Вильгельму, принимающему дар, то Вильгельм должен был в свою очередь послать заложников к королю — иначе это противоречило бы всем правилам. Кроме того, если предполагалось, что заложников должны предоставить все английские поручители, перечисленные Вильгельмом из Пуатье, а именно — Годвине, Леофрик, Сивард и «архиепископ» Стиганд, то почему их дал только Годвине? Эти нестыковки убеждают нас, что детали, добавленные Вильгельмом из Пуатье, не соответствуют действительности, и их можно не принимать в расчет. Короткое сообщение Вильгельма Жюмьежского, напротив, свободно от противоречий и кажется более достоверным. Теперь нам следует рассмотреть оба свидетельства в контексте того, чтобы мы знаем о ситуации в Англии в начале 1050-х годов, и проверить, насколько укладывается в этот сценарий история, рассказанная нормандскими хронистами.
На самом деле ключом к событиям 1051 года является бездетный брак короля Эдуарда. Характерно, что нормандские источники об этом обстоятельстве даже не упоминают. При выборе наследника короны в Англии XI века играли роль несколько факторов. Первым из них было право крови; оно не всегда предполагало первородство, но подразумевало наличие родственных связей с правящим королем или его предшественником. Сыновья (и иногда братья) правящего короля, считавшиеся потенциальными наследниками короны, часто назывались «этелингами», что подчеркивало их особый статус. В частности, все сыновья короля Этельреда — Этельстан, Эдмунд, Эдви, Эдуард и Альфред — именовались этим титулом. Когда у короля было много сыновей или братьев, он мог сам назвать наследника. Как правило, выбор падал на старшего сына, хотя бывали и исключения; так, Кнут (во всяком случае, по имеющимся у нас свидетельствам) предпочел младшего сына Хардакнута старшему — Харальду Заячья Стопа. В действительности, как мы помним, его воля не была исполнена, поскольку некоторые могущественные английские магнаты не согласились с подобным решением. Власть короля обычно зиждилась на поддержке его ближайших советников; соответственно, эти люди могли влиять на решение вопроса о престолонаследии, когда ситуация оказывалась спорной. Важно, однако, понимать, что магнаты не могли избрать короля по своей воле, их участие сводилось к поддержке одного из соперничающих претендентов на корону. В исключительных обстоятельствах королем становился чужак, подчинивший себе страну силой, но для этого требовалась поддержка извне, как это было в случае Свейна Вилобородого и Кнута. Тем не менее даже эти завоеватели пытались привлечь на свою сторону кого-то из высшей знати, чтобы облегчить себе путь к трону195.
К 1051 году у короля Эдуарда так и не появилось детей от брака с Эдит, а его брата Альфреда уже не было в живых. В этих обстоятельствах он мог или отстранить от власти Годвине, развестись с Эдит и жениться второй раз в надежде, что новый брак принесет ему сына, или найти другого наследника, подходившего по всем критериям на эту роль. Можем ли мы утверждать, что герцог Вильгельм в 1051―1052 годах был наилучшей кандидатурой для реализации одного из этих вариантов?
Если Эдуард желал жениться вторично и оставить в качестве наследника собственного единокровного сына, ему требовалась невеста и поддержка, чтобы приструнить Годвине, который не позволил бы Эдуарду безнаказанно отвергнуть его дочь Эдит. Другими словами, Эдуарду нужен был могущественный магнат, способный противостоять Годвине и имеющий дочь на выданье. В 1051 году Вильгельм Нормандский еще не был женат (либо, по другой версии, только что женился) и у него не было дочерей. У него имелась сестра Аделаида, но она, скорее всего, уже вышла к тому времени замуж за Ангеррана де Понтье. Следовательно, мы не находим в окружении Вильгельма подходящей невесты для Эдуарда. Кроме того, хотя к 1051 году герцог обладал заметным влиянием, все его силы уходили на то, чтобы защитить себя и сохранить свое положение. В свете сказанного гипотеза о том, что Эдуард хотел заключить союз с Вильгельмом через династический брак, и это предложение впоследствии истолковали как обещание самому герцогу английской короны, кажется маловероятным196.