Авилорн видел, как за бравадой дерзкой грубиянки, сжимаясь, бьется робкое сердце обиженного ребенка, отравленное пощечинами чужих неправедных дел, мнений, как пасмурно на душе девушки, как страшно ей и больно осознавать свое одиночество, неприкаянность, непонятость, ненужность.
Эльф вздохнул и поманил Яну, качнув длинными пальцами:
— Иди сюда.
— Куда? — нахмурилась та, но качнулась по инерции и оказалась в объятьях Авилорна. — Э-э!! — хотела воспротивиться, оттолкнуть, но тот с силой, что она и не подозревала в его столь хрупко- интеллигентных мощах, прижал ее к своей груди.
— Тс-с, — принялся гладить по голове, еле касаясь волос. Просто гладить! Как отец — дочь, как брат — сестру. Яна замерла на груди парня и, щуря глаза в темноту ночи, силилась понять — что за чудные мужики-эльфы? Или она на ум особо хромая?
Лежала, ждала, что будет дальше и гнала прочь мысли о том, что, в принципе, не прочь и отдаться, хоть так успокоиться, потерять страх и тревогу пусть на минуту, пусть на миг, и заручиться поддержкой, пусть слабака и тюфяка, но своего в этом чужом, непонятном для Яны мире, что она никак не может принять за реальность.
— Эллуо, со лойо мийву- прошептал эльф в ухо девушки, легонько дунув, чтоб быстрей к ней пришел сон и отпустили тревоги.
Яна чуть не расплакалась, до того непривычно было его внимание, тепло и забота, желание не использовать, а помочь. Она и не поняла, что правильно истолковала сказанное им, она подумала о другом, уже сдаваясь, уже засыпая: сегодня пусть будет так, а завтра… что будет завтра, то и будет.
Авилорн, дождавшись, когда девушка заснет, отнес ее в постель, лег сам и долго еще таращился в темноту, слушая сонное дыхание на своем плече — жены. Нет, никак не укладывалась в голове эта мысль, никак не хотел образ Эстарны, что он долгие циклы считал единственной женой, любимой, сдаваться на милость человека, но и не оставлял мысли о себе. Авилорна тянуло к девушке, он знал — что противился и боролся, в надежде побороть и вырваться, как все это время надеялся, что Эстарна передумает, как когда-то его мать передумала и предпочла силу, возможности и знания феи — любви отца.
В его голове зрели подозрения навеянные поступком матери — не замешана ли она во всей истории с гаронами, человеческой женщиной и его женитьбой? Но, первое — невозможно, печально и опасно… если, правда, если все же она рискнула, посмела… Нет, Эйола умна и дальновидна, она знает, что гароны не идут на компромиссы, с ними нельзя договориться, с ними нельзя вступать в контакт. Она знает это не понаслышке, печальный пример имел место быть. Нет, конечно же, нет, матушка не могла это сделать, ей бы и в голову не пришло. Рисковать еще одним членом семьи?…
Но, возможно, это мог сделать тот, кто помог ей закрыть вход из покоев сына. Значит за ее спиной кто-то очень важный, сильный и смелый настолько, что не боится чар гаронов, неприятностей в клане, не помнит горечь прошлых потерь. Кто же это? Аморисорн? Ерунда. Ювистель? Еще не лучше — точно невозможно. Договор со служителями хаоса! Да нет, никто не мог пойти на такое, никто… Из своих, а из чужих? Веллин? Нет, тоже нет, какой же он чужак? Он свой. Тогда кто? А, может, не было сговора — Авилорн попал в ловушку и сетует за то на дубовую рощу?
Под утро, утомившись решением головоломки, парень заснул.
Глава 6
Яна зевнула, показав розовый язычок, и от души потянулась. Авилорн с невольной улыбкой на губах наблюдал за ней из-под опущенных ресниц. Сейчас девушка казалась ему родной, понятной и очень красивой. Спросонья ее `колючки' еще не пришли в боевую готовность и девушка хранила первозданную ранимость, трогательную безмятежность взгляда, умилительную мягкость черт.
Сурикова села, потерла глаза и скривилась — опять утонченный интерьер эльфийской действительности. Н-да, хоть спи, хоть не спи, а ничего похоже не изменится, пора бы привыкать. А что делать?
Покосилась на Авилорна, что, сверкая обнаженным торсом, лежал рядом. В брюках — молодец.
Девушка спрыгнула с постели и, шурша длинной юбкой платья, что вчера презентовала Эйола, пошла умываться. Ополоснулась, посетовала на отсутствие зубной щетки и получила от Авилорна невесть как оказавшегося рядом, листик какого-то растения:
— Чего?
`Для зубов'.
— А-а, спасибо, — пожевала и выплюнула: да, любая самая лучшая зубная паста отдыхает, листик не то, что до десен, до надкостницы продирает. — Бр-р!
Парень улыбнулся. Он стоял у фонтанчика, прислонившись плечом к стене и, сложив руки на груди, наблюдал за Яной. Это ее немного нервировало. Она раз покосилась, два и поняла, что раздражает ее один предмет — обнаженный торс парня — досягаемый и недосягаемый одновременно. Красив эльфенок, ничего не скажешь, не был бы он столь ненормально мягок в своих поступках, меньше бы был похож тем на женщину, можно было бы и очароваться, а так — нет, не в ее вкусе бесхребетные мужички. Каким мама сыночка создала, таким пусть и довольствуется, а Яне слабаки безответные и сыночки маменькины без надобности.
— У вас все такие безликие? Серые, безответные?
Эльф распахнул глаза от удивления, они стали большими и глубокими как омуты. Их яркая голубизна натолкнула Яну на мысль, что еще вчера в голову не приходила.
— Слушай, а ты случайно не?…А?
Парень склонил голову на бок, вопросительно прищурил глаз, наморщив лоб в попытке понять. Сурикова и сама озадачилась: конечно, эльфы голубыми быть не могут, но они же, в принципе, не могут быть?
— Я в смысле… спали мы с тобой как брат с сестрой… молодец. Э-э-э, ведешь ты себя как девица — робок, молчалив, румянец вон стыдливый то и дело появляется. Опять же фигурка у тебя — высокий стройный мальчик… А, ну может быть это?… Н-да, извини, молчу.
Авилорн нахмурился и действительно смутился. Из всего сказанного девушкой он понял лишь одно — он ей не нравится и она упорно считает его айнгером. Парень сам не ожидал от себя, что это было насколько неприятно ему. Он провел по воздуху рукой, словно стирая невидимую пыль со стены, и она стала зеркальной. Яна шумно вздохнула, соображая как можно объяснить произошедшие метаморфозы с точки зрения материи — физики, химии и так далее. Авилорн тем временем пристально уставился на свою физиономию, выискивая на ней признаки черт айнгеров. Ничего, ни единой. Ни густых волос на теле, ни мраморной бледности лица и черноты тела, ни кудрявых локонов в хаотичном беспорядке, ни маленьких еле заметных ушек, ни прозрачных перепончатых крыльев за спиной.
Авилорн вздохнул, провел ладонью по своим волосам, приглаживая их, и принялся с хмурым видом заплетать косичку у левого виска: нравится — не нравится, а ночь с женой он провел и теперь должен носить прическу мужа. Обратной дороги нет. `Эх, мама, что же я скажу Эстарне, как покажусь с косичкой у виска'?
У Яны брови вверх поползли: ну и что еще можно подумать?
— Помочь, сестренка? — спросила, сдерживая усмешку. Пальцы Авилорна замерли на секунду и вновь начали плести. Взмах руки, словно фокусник из шляпы, достал из воздуха матовую мерцающую заколку ромб, закрепил на конце и стер зеркало, как нарисовал.
— Да-а, — только и протянула Яна. — Научишь? Не косы плести, зеркала материализовывать, заколки. Я бы себе вместо платья что-нибудь практичное материализовала, брюки например. Терпеть юбки не могу, короткие только, а платья и вовсе ненавижу. Как думаешь, мать твоя сильно обидится, если я его раз в пять укорочу?
Авилорн оглядел платье, не понял, что девушке не понравилось, но спорить не стал, подошел к другой стене и открыл как створку шкафа. Внутри, в воздухе висели рубашки, лежали разных оттенков брюки, стояли сверху вниз сапожки.
— Да-а, — опять протянула Сурикова. Так ведь слов других не было. Вздохнула, подбадривая себя: `привыкну, наверное, человеку трудно лишь первые семьдесят лет. В среднем'. — Ладно. Магия на муниципальной и потребительской службе. Не плохо. Удобно.