В гостиной забушевал привычный циклон. Доротка попыталась его унять, заявив, что она не упоминает о чартерных рейсах, правда, сейчас, в зимнюю пору, их не так уж много. Но крестная бабушка могла ведь воспользоваться одним из них, скажем, тем самым, что летит из Новой Зеландии. Правда, сделает крюк вокруг света, но все равно для старушки получится дешевле. Меланья моментально вцепилась в чартер, Сильвия кричала — богатые чартерами не летают, обычно они пользуются местами в первых классах регулярных рейсов, Фелиция назло настаивала на чартере, утверждая, что богатые потому и богаты, умеют везде соблюсти финансовую выгоду, не то что некоторые, не станем пальцем указывать, привыкли сорить денежками, готовы их в окно выбросить... Смертельно обиженная Сильвия заявляла — все, кончено, она отказывается нести свой тяжкий крест, больше не переступит порога кухни, вкалывает с утра до ночи, а вместо благодарности одни упреки, расходы растут, и, если сумма на питание не будет увеличена, она умывает руки.
Бушующий циклон смел к чертям собачьим чартер с американской старухой, сестры перешли на личности, оставаться в столовой было невыносимо, и Мартинек счел за благо отправиться на чердак поискать доску для полки, а Доротка сделала вид, что хочет ему помочь в этом, и тоже удалилась. Ссору прекратил лишь приход хахаля Меланьи, который явился за ней, ибо оба были приглашены на презентацию чего-то.
Из сестер лишь Меланья, самая молодая (сорок восемь лет) имела постоянного обожателя. Она старалась не афишировать данный факт, поскольку обожатель был на четыре года моложе ее, о чем сестры не позволяли ей забыть, словно она сама не помнила. Вот почему Меланья старалась держать хахаля на почтительном расстоянии от дома, стараясь встречаться с ним или на работе, или где-то в официальной обстановке, чтобы не подвергаться издевкам Фелиции. Она делала вид, что не дорожит своим обожателем нисколечко, хотя на самом деле впилась в него когтями и зубами. Хахаль, Павел Дронжкевич, напротив, не скрывал своих теплых чувств к Мелинии, и, будучи мужчиной взрослым и разведенным, демонстрировал серьезные намерения.
Видимо, Меланья не была уверена в искренности его чувств, ибо зарабатывала больше Павла, и тот, лишь благодаря материальной помощи возлюбленной, ездил на почти новом «форде», сменившем его старенькую «шкоду». Все-таки, похоже, он и в самом деле любил Меланью искренне, а ее вечные язвительные колкости лишь забавляли его.
Увидев Павла, Мелапья подхватилась, и через пять минут их уже не было. Сильвия с Фелицией не успели опомниться, как оказались за столом вдвоем. Скандал утих сам собой.
— Послушай, — наливая чай, сказала Сильвия. — А вдруг она больна?
— Кто?
— Да эта Вандзя. В ее возрасте...
Фелиция подозрительно глянула на сестру.
— А что, в письме упоминалось о ее болезни?
— Кажется, нет. Но, говорю тебе, в ее возрасте...
— Все возможно. Больна, так станет лечиться.
У нас тоже есть врачи.
— Но как лечиться? Как ты себе это представляешь? В бесплатной поликлинике?
— Ну да.
— А кто станет заниматься талончиками, стоянием в очередях? И бесплатную медицинскую помощь оформляют только бедным пенсионерам.
— Ты как раз бедная пенсионерка...
— Я же не о себе говорю. Постой, никак намекаешь, что надо выдать ее за меня?.. Обеспечить бесплатный уход за немощным стариком очень сложно. Вот Янковская за деньги в два счета оформила, когда ее мать слегла.
— Какая Янковская? — рассеянно поинтересовалась Фелиция, роясь в ящике с какими-то бумагами, который принесла из своей комнаты. — Тут были у меня письма. Ты не брала?
— О Боже, спятить с тобой можно! Не брала я никаких писем. А Янковская — наша соседка, через дом от нас живет, еще, помнишь, ее кот приходил к нам.
— А, кот, не выношу это животное! И видишь, я занята. Чего пристала?
— Хочу знать, кто будет платить за Вандзю в случае ее болезни. Янковская говорила — бешеные деньги стоит платная медсестра, ну да ей это по карману, а мне нет. Да брось ты копаться в бумагах...
— Никто не велит тебе платить за Янковскую, — заявила Фелиция.
— Господи! — в отчаянии вскричала Сильвия. — При чем здесь Янковская? Речь идет о Вандзе. Вот ты станешь платить за нее?
— Отвяжись от меня со своей Вандзей! Куда оно могло подеваться?
Сильвия замолчала, тоскливо уставившись в темное окно. Фелиция встала из-за стола и отправилась в кухню. Письмо могло завалиться за буфет, надо проверить. А Сильвия произнесла, ни к кому не обращаясь:
— Интересно, как теперь эта Вандзя выглядит?
Встреть я ее на улице — наверняка бы не узнала.