И о Чичеро Бианка рассказала? Да, и о Чичеро. Должен же Драеладр быть в курсе. Да и та странная задержка с вылетом из замка Окс - надо ведь было изложить её причины, чтобы отца зря не обидеть. А как их изложить, если промолчать о любимом? Нет, молчать не получится; этак с роднёй только разругаешься вместо возвращения домой из постылого царства мёртвых.
* * *
О нелинейности драконьей памяти Лулу Марципарине Бианке рассказал Бларп Эйуой. Рассказал намного позже, ведь и встреча с ним у Бианки состоялась не тотчас по прибытии в Ярал.
Прошёл едва ли не месяц уединённой жизни Бианки в гостевом флигеле, когда и Бларп явился в Ярал из долгого путешествия, и Кэнэкта привела его к Марципарине познакомить. Почему бы и нет?
Что примечательно, Бларп едва лишь представился - и тут же успокоительно заговорил о нелинейности драконьей памяти. Неужели Лулу настолько плохо выглядела, что пришлось её специально ободрять?
Ой, нет, не так: перед рассказом о нелинейности Бларп ещё успел задать парочку вежливых вопросов (Как долетели? Как вам показался Ярал?), а тогда уж и сам принялся вспоминать об особенностях драконьей памяти.
Может статься, что и не в Марципарине дело, а Эйуой, к примеру, себя же и успокаивал. Он ведь и сам человек-дракон, его тоже той нелинейностью подчас и с головой накрывает. И что, как не 'нелинейность' могло ему помешать внятно, без увёрток, ответить на простой женский вопрос: 'А где же Чичеро?'.
Ибо Бларп, как ей показалось, и знал ответ, и в то же время не знал.
В момент, когда белый дракон оставил двух женщин у гостевого флигеля и величественно уплыл в сторону главного дворцового здания, Бларп находился (бывают же совпадения!) в замке Глюм, рядом с Чичеро. Там назревали решительные выступления гостей замка против тирании великана, где Чичеро, как положено, сражался в первых рядах, ну а Бларп - тот, пожалуй, превзошёл ожидания Марципарины, ибо (так получилось!) не только все те выступления организовал, но и лично убил великана Плюста.
Признаться, Лулу надеялась, что подлого великана победит сам Чичеро, но раз уж Эйуой успел это сделать первым, так тому и быть. Лулу понимает: мужчин на земле много, и если героями желают стать хотя бы каждые два из десятка - то на всех злобных великанов никак не хватит. Отсюда вывод: надо делиться, и если Чичеро уступил Бларпу своё право свалить Плюста, то это к тому же благородно с его стороны.
- Вам признаюсь, - Эйуой обезоруживающе улыбался, когда это говорил, - что там, в Глюме, ни мне, ни Чичеро не было принципиально, кто из нас убьёт Плюста. Вот оставить его неубитым было бы легкомысленно, а всё остальное - подробности движения к цели. Если претендовать на точность, великана убил и не я, а огненная плеть - одно из немногих средств, способных противостоять противникам такого типа. Просто плеть - оружие, покорное лично мне, я не мог его передать кому-то другому.
Лулу слушала и понимала: ну да, Чичеро поступил мудро, что не стал зря размахивать рыцарским мечом, а выпустил вперёд человека с более подходящим оружием. Чичеро проявил смирение и выдержку. Он молодец.
- Более того, - Бларп о некоторых эпизодах случившегося в Глюме говорил со смехом и изрядной долей самоиронии, - опыта героической борьбы поединок с Плюстом прибавил мне очень немного. Видите ли, в такие моменты я, как правило, вхожу в особое состояние. Как бы примеряю на себя образы мудрецов и героев прошлого, позволяю кому-то из них водить моей рукою. Потом и вспомнить подчас затруднительно, кем я в той схватке был и что конкретно делал.
- Да, понимаю, - отвечала Лулу, - нелинейность памяти.
Нет, всё-таки очевидно: Бларп говорил именно о себе. А Марципарину зачем упомянул? Ну, потому что и она тоже - драконьего рода.
В Глюме хитрый Бларп Эйуой был самим собою, а параллельно - следовал древним авторитетным силам, воображая себя мудрецом Авдрамом из многим известного свода цанцких и карамцких легенд. Потому-то и сумел организовать отпор Плюсту: именно Авдрам был изначально на такое способен, а сам Эйуой - лишь постольку-поскольку.
И вот, вспоминая перипетии захвата хорошо охраняемого плюстовского замка, Бларп и попадает в ту нелинейность, о какой говорил. Что сделано самим Бларпом, а что Авдрамом - кто задним числом разберёт, если в момент деяния разделения между ними не было?
В повествовании о глюмских событиях Эйуой вдавался в многочисленные подробности, наверное, и потому, что представлял сразу две точки зрения - легендарно-мифического Авдрама и свою собственную. И всё же всякий рассказ когда-нибудь подходит к концу, и к концу рассказа Бларпа у Марципарины оставался всего один вопрос.
А Чичеро-то где?
Злобный великан побеждён, самое время отправиться на розыски любимой женщины, ведь так? Великанша Клюп в замке Окс должна была намекнуть вырвавшемуся на свободу рыцарю, где искать. Да, Ярал оттуда далековато, но ведь ничто не указывает на то, что Чичеро хоть коня поворотил в нужную сторону!
- У посланника Смерти Чичеро после нашей победы над Плюстом остались ещё дела, - с уклончивостью пояснял Эйуой.
Да какие дела-то?!
Что за дела способны оправдать?..
Много позже, когда уже и Чичеро в Ярале каким-то случайным ветром появился, Марципарина ненароком узнала, что то были за дела. Чушь всякая некрократическая: сбор теней мёртвых крестьян ради полноты влияния кучки сместивших Умбриэля заговорщиков на исход цанцкого вече. И это - вместо того, чтобы вернуть себе любимую женщину. Что за дрянная мертвечина угнездилась в честном слове рыцаря!
Ну не обидно ли?
Глава 7. Клопы просвещения
Как это ни смешно, занятия всё-таки начались. Оксоляна и думать не гадала, что её посещение службы в кафедральном соборе Цига затянется так надолго, но так уж получилось: одно влекло другое, за другое цеплялось третье, а там и первое возвращалось по второму-третьему-очередному разу.
Оглядываясь назад, уземфская царевна с удивлением вспоминала прошлые этапы своего пути в состав цигского некрократического воинства. Кажется, на каких-то из них уйти ещё было реально.
Два званых вечера в самом начале были вообще ни о чём, после них, усыпляя бдительность, её даже отпускали домой, то есть - в особняк банкира Карамуфа. Служба с её чередованием проповедей и молитв выглядела куда как серьёзнее, но была только прологом к основному действу, за ней же состоялась якобы просто трапеза, которую, однако, Мад Ольгерд превратила в далеко не гастрономическое мероприятие.
Эта трапеза, совмещённая с первым серьёзным испытанием, стала точкой невозврата, ведь в результате образовалась боевая септа, в которую входишь уже не вполне добровольно. То есть, конечно, вроде и добровольно, но то при условии правильности воли.
Начиная с того трапезного испытания по домам уже никого не отпускали. Другое дело - что не больно-то и хотелось, ведь в септе обретаешь какую-то... Одним словом, ангелоликость. Когда ты самой себе напоминаешь то добрую тётушку, то злобную чернильницу, как-то по ходу дела соображаешь уже и о том, что домой в этих образах являться не слишком уместно. Угу, объясняй потом домочадцам, кто ты теперь и что с тобой стало.
Положим, Оксоляну в её предоставленных Карамуфом покоях и ждать-то некому. Лишь верный евнух Ынышар, вывезенный ещё из Уземфа. Ещё сам Карамуф, подумала бы царевна, когда бы с некоторых пор не понимала: Карамуф с Ангелоликой в деле. Кто меньше всех удивится долгому отсутствию Оксоляны, так это, несомненно, хитрый, как лиса, карамцкий банкир.
Не случайно ведь его имя (Оксоляна потихоньку заглядывала) стоит одним из первых в списке учителей её септы.
* * *
Бальзамировщик Фальк, отдалённо знакомый Оксоляне по давнишнему посещению Цанца, был для их септы самым первым учителем. Знакомство с предметом 'Основы бальзамирования' потребовало не меньше пяти недель.