— Если устанете от моего общества, можете, закрыться со своей стороны, и я не стану вас тревожить всякой болтовнёй, — сказала Каллиста Зиновьевна, похлопав меня по плечу. — Но если станет одиноко, я всегда буду рада составить вам компанию — шпингалет с моей стороны никогда не использовался по назначению.
Она улыбалась беззубой улыбкой, придающей лицу дружелюбие и особое старческое обаяние, и ничего в её образе не отталкивало: ни корявые пальцы, ни пара жирных угрей на носу. Я взяла её за руку и легонько сжала:
— Я мечтаю, чтобы вы тревожили меня всякой болтовнёй! — С душевным трепетом уверила я. — Это как раз то, что мне нужно! Живое настоящее общение! Я со своей стороны тоже не буду закрывать дверь, — пообещала я и разжала руку, утихомиривая свой пыл.
— Тогда оставьте вещи и идемте обедать! — буквально воскликнула она, заряжая меня своей разудалой энергетикой.
Говорила она бодро. Ум с годами ничуть не помутился, и только ноги отказывались служить. Хосе Игнасио позже подробно разъяснил мне, что у Каллисты Зиновьевны остеомаляция — нарушение обмена веществ, ведущее к размягчению костей, и остеопороз — истощение и оседание костей, а причина развития деформации ног в том, что кости обделены белком и минералами. На запущенных стадиях есть только один способ выровнять ноги — заменить коленные суставы металлическими протезами. Даже сыр богатый кальцием не поможет. Без сострадания я не могла смотреть, как Каллиста Зиновьевна переваливается с ноги на ногу — бедняжка — это должно быть очень больно.
Отобедав горячим супом, квашеной капустой и оладьями из тертого картофеля, мы так разговорились, что пили чай остывшим. Пирог был вкуснейший, начинка — бесподобная, но наша болтовня — куда более значимая, чем сытый желудок. Пищи для ума Каллиста Зиновьевна подбросила, как говорится, воз и маленькую тележку. Выведав информацию обо мне, она заключила:
— Милочка, вы еще пожалеете о своем выборе, — она не уточнила о каком, и продолжила, не обращая внимания, что я не совсем поняла. — Время не даёт повторных попыток; жизнь нельзя распустить как носок и связать заново; мы или берём от жизни всё, или рано или поздно нас берут на буксир сожаления и тянут в открытое море неудовлетворённости.
— О чем я должна пожалеть? — спросила я простодушно. — Я не понимаю, — ох уж эти загадки. Почему не сказать прямо? Нет, нужно закрутить, чтобы я перепрыгивала с носка в открытое море.
— Он же импотент, — прошептала она, будто нас могли услышать.
— Кто?
— Эмиров Хосе Игнасио — кто же еще! Вы приехали вдвоем — со стороны может показаться, что между вами что-то назревает. У меня больные ноги, но зрение как у ястреба! Между вами определенно что-то есть.
Я поперхнулась, и Каллиста Зиновьевна на секунду умолкла.
— Я бы не стала тратить на импотента драгоценное время, — продолжила она. — Как не крахмаль веревку — стоять не будет, какими бы хорошими не были руки, — и это дословная фраза восьмидесятипятилетней женщины.
— Нет! — запротестовала я. — Мы знакомы всего два дня!
— Это ничего не меняет. Всё против вас. Зная Веронику, не трудно предугадать, как она восприняла это маловероятное совпадение, а она уже знает о вашем приезде. Она ревнивая особа; замужем, с Хосе Игнасио несколько лет не виделась, но если узнает, что между вами любовь, пусть даже платоническая, то несдобровать вам как бы вы не ладили с её двойняшками. Мой вам совет: не встречайтесь с Хосе Игнасио. Тем более как мужчина он ничего собой не представляет. Ну, зачем вам такой мужчина?
«Такой» мужчина? Так вот, что имел в виду Хосе Игнасио, когда сказал: «Вероника мне больше не нужна, а я такой ей уж тем более не нужен».
— Почему я не могу с ним встречаться? Неужели Вероника сможет запретить мне дружить с ним? — наивно спросила я.
— Она может найти другого учителя для Филиппа и Кирилла. Вы ведь не первая — третья! Первые две были студентками, причем вторая — страшненькой, но и это не помешало ей очаровать нашего мэра — Дифирамбова Элфи Евгеньевича. Мужчина он видный, к тому же разведенный; еще февральские морозы стояли, когда Вероника и Элфи начали тайно встречаться, но об этом давно каждая собака знает. Вероника с позором выгнала ту несчастную девочку только за то, что Элфи замечал в ней задатки утонченной женщины. Страшно подумать, что ей взбредет в голову, если Хосе Игнасио и вы будете открыто расхаживать по посёлку, как сегодня днём. Она непременно захочет от вас избавиться, а вы мне с первого взгляда приглянулись, поэтому запомните главное правило: не подпускайте к себе на пушечный выстрел мужчин Вероники. Ни бывших, ни настоящих.