Когда поздно вечером Геннадий явился домой, его ждал сюрприз: плотно запертая дверь и сумка с вещами у порога. Я собрала все – не забыла ни бритву, ни тапочки. Возмущенный Гена начал ломиться в дом, но он шумел совершенно напрасно. Мы с Кешей, закрыв квартиру, уехали на ночь к Когтевым. Мужик колотил в створку ногами до тех пор, пока не явилась вызванная соседями милиция и не загребла его в обезьянник. А поскольку Генка был прописан у матери, он получил пятнадцать суток, которые отрабатывал на заводе, насыпая совочком стиральный порошок в коробки. Так что расстались мы врагами. Но это было давным-давно. Я честно вытеснила из памяти все неприятные моменты и сохранила лишь хорошие воспоминания, простив Генку. Откровенно говоря, я полагала, что и Аркадий забыл про драку. Ан нет, сын оказался более злопамятным.
– Я не пью, – улыбнулся Гена, – очень давно. Вылечился и забыл.
– Все равно бутылочку уберу и бар запру, – бесцеремонно заявил Аркадий, хватая коньяк. – Что же касается картин и дорогих побрякушек, коими нашпигован наш дом, то прошу учесть – имущество застраховано. Лучше даже не пытайся вынести что-то ценное в скупку, нарвешься на большие неприятности! Окажешься в своей Америке лет через семь, не раньше.
С этими словами он встал и вышел. Зайка уставилась круглыми глазами на Генку. Моя невестка способна пилить Кешу часами, методично и упорно. В каждой женщине сидит педагог, но стоит Зайке сообразить, что кто-то посмел задеть ее муженька, как все мигом меняется. Обидчик Аркадия не проживет и пяти минут, столкнувшись с ней. Не испытывая никаких угрызений совести, она включит третью передачу и переедет любого, кто, по ее мнению, оскорбил Кешу.
– Так вы, Гена, – протянула Ольга, – тот самый? Дебошир и пьяница? Очень мило! Располагайтесь, как у себя дома. А отчего к нам? В Москве гостиниц полно! Или вы все денежки пропили? Так попросите у Дашки, она у нас бесхарактерная, подаст вам на бедность.
Резко повернувшись на каблуках, Заинька исчезла. Из коридора донесся ее высокий голос:
– Котик, подожди меня, дорогой!
Я растерянно оглядела присутствующих. Вот уж не ожидала от своих такого поведения! Но впереди меня ждало еще большее потрясение. Маня, упорно молчавшая до сих пор, неожиданно встала и потянула за рукав Дегтярева:
– Папа, пошли! У меня задачка по алгебре не сходится!
Александр Михайлович опустил вилку и уставился на нее, открыв рот. Я хорошо понимала его удивление. Маруська всегда зовет моего ближайшего приятеля «дядя Саша», а когда злится на него, величает полковником. Да и с чего бы ей звать его папой? Дегтярев никогда не был моим мужем, скорей уж мы брат с сестрой, чем супруги. Хотя если поразмыслить, то Александр Михайлович всегда вел себя по отношению к Машке как отец. Он ее любит, беззастенчиво балует и прощает ей то, что не простил бы никому другому.
– Ты, – начал было приятель, но, очевидно, получил от Маруськи пинок под столом, потому что сразу сменил тон, – ладно, пошли, решим задачку.
Глядя, как парочка шествует к двери, я прикусила губу. Лысый, толстенький, коротконогий Дегтярев и высокая блондинка с роскошными волосами, в которую нежданно-негаданно превратилась Маня, выглядели весьма комично. К тому же у Маруси по математике никогда не было даже четверок, сплошные «отлично», а Дегтярев не умеет сложить семь и восемь. Так что кто кому должен объяснять алгебру, понятно сразу.
– Это твой муж? – удивился Генка.
Я на секунду замялась.
– Ага, – неожиданно влезла Ленка, – гражданский. Всю жизнь живут, никак не распишутся. Богатый человек, однако. Тут все его: дом, машины, вещи…
Я потеряла дар речи. Ну ладно Аркашка, он зол на Генку с давних пор. Понятна и реакция Зайки, она решила отомстить тому, кто обижал в детстве ее мужа. Маня захотела уесть отчима, постаравшегося избавиться в свое время от ненужного ребенка… Но Ленка-то чего лезет?
– Ой, у вас собачки, – решил сменить тему Генка, – вон тот, толстенький, такой милашка! На моего Коломбо похож, у меня бульдог. Эй, иди сюда, на кусочек сыра!
Мопс Хуч, который сел около стола сразу, как только пришли гости, лениво поднял морду и, собрав на лбу складки, уставился на Генку.
– Ну, давай, торопись, – улыбался тот, – неужели тебе сыр не нравится? Да быть того не может!
Вот тут он не ошибался. Больше всего на свете Хуч обожает сыр и в любое другое время мигом бы оказался возле человека, протягивающего лакомство. Но сегодня Хучик не торопился. Он медленно встал, потянулся, протяжно зевнул и… вышел за дверь. Генка положил отломанный кусок на тарелку. Я вконец обалдела. Да, приходится признать, мой бывший муж никому не пришелся по вкусу.
Глава 4
Утром мы с Ленкой поехали к ней домой. Живет она в высокой блочной башне, стоящей на шумной магистрали. Двора у дома нет, дверь подъезда выходит прямо на тротуар, по которому беспрестанно течет поток гомонящих людей. Сами понимаете, что пешеходы использовали подъезд как общественный туалет. Бедные жильцы пытались бороться с этой бедой. Ставили кодовый замок, домофон, железную дверь. Ничто не помогало. Замки ломали, домофон портили, а стальную дверь ухитрились сорвать с петель. Но потом на первый этаж въехала новая жиличка, баба Клава, и воцарился долгожданный порядок. Уж не знаю, правда ли, что она работала конвоиром в тюрьме, но эта пожилая дама с выкрашенными в желто-соломенный цвет волосами навела ужас на всю округу.
Сначала она велела превратить довольно просторное помещение подъезда в некое подобие накопителя перед входом на зону, а потом стала на вахту. Для тех, кто никогда не бывал в местах не столь отдаленных, поясню. Накопитель – это такое узкое пространство между двумя железными решетками. На первой, как правило, висит табличка «Больше двух не входить». Вы жмете на звонок, лязгает автоматический замок, и дверь открывается. Но не успеваете вы войти внутрь, как она с ужасающим грохотом захлопывается, и вы ощущаете себя мышью, попавшей в узкую клетку. Впереди запертая решетка, сзади тоже, а сбоку, за железными прутьями, сидит женщина, полноватая блондинка с «химией». Голосом, лишенным всяких эмоций, дежурная требует документы.
И вас начинает бить озноб. Теперь представляете, как выглядит подъезд дома, в котором живет Ленка? Будучи пенсионеркой, баба Клава весь день проводит на посту, за что получает от жильцов зарплату. Старуха надежна, как швейцарский банк. Ей оставляют ключи от квартир, просят, уезжая в отпуск, поливать цветы или кормить кошку. Баба Клава тщательно выполняет все поручения. Есть у нее еще одна особенность – фотографическая память. Увидев человека один раз, она больше никогда не забудет его лица. Сами понимаете, что мимо такой лифтерши не то что мышь, таракан не проскочит незамеченным.
– Здравствуйте, Лена, – кивнула баба Клава, – и вам, Дарья Ивановна, добрый день.
Вот еще одна непостижимая вещь: ну каким образом она ухитрилась запомнить мое имя?.. Я совсем не часто бываю у Лены.
– Скажите, Клавдия Петровна, – улыбнулась я, – не помните случайно, кто вчера положил в почтовый ящик Гладышевой пакет?
Старуха прищурила выпуклые глаза.
– Помню, конечно.
– Кто? – в один голос закричали мы с Ленкой.
– Так почтальон.
– Какой?
– Обычный, одна она у нас, который год ходит, и не упомню, Соня, татарка.
– Вы точно знаете? – решила уточнить я.
– Естественно, – хмыкнула старуха, – больше некому по ящикам шарить.
– Может, кто посторонний прошел…
Баба Клава вздохнула:
– Дарья Ивановна, мне с этого места всю площадку видать, а ящики вот они, рукой подать. Когда кто к ним подходит, всегда гляжу, чтобы чужой не открыл по случайности. И за почтальоншей приглядываю, хоть она и работает давно, да всяко бывает. Сейчас журналы дорогие, не доложит кому, скандал начнется. Нет, я все записываю. Все как в аптеке, полный учет.