Вручив мне стопку бумаг и посоветовав сходить в кассу бухгалтерии пока она не закрылась, кадровик быстро ретировался. Ну а Сергей Наумович велел мне завтра быть на железнодорожном вокзале в шести утра и не опаздывать. Мне предстояло провести почти восемь суток в пути от Владивостока до Мурманска. А затем почти три месяца плавания по Северному морскому пути в обратном направлении. Не успев выйти из тюрьмы, я волею судьбы попал сразу в длительное, многомесячное и опасное путешествие.
Рано утром, с фетровым чемоданчиком в руке я стоял на пироне вокзала, а меня провожали тёща и Лика. В руке у меня была зажата радиограмма от жены. Ещё вчера, получив командировочные, я снова отбил радиограмму на плавбазу в дополнение к первой, сообщая, что ухожу в плавание на несколько месяцев, а ответ на первую, меня уже ждал. Быстро Ирка обернулась, да и радист «Алеута» наверняка подсуетился, всё же я был на флотилии не последним человеком и о том, что меня арестовали там знал буквально каждый. Радиограмма пестрила восторженными словами, непередаваемой радостью и облегчением, но и грусть разлуки, а также упрёки в адрес тех, кто отправил её в этот рейс там тоже были. Сейчас же у меня в руке радиограмма вторая — не менее содержательная. Ирка за меня переживала, но поддерживала решение уйти в рейс, пока её нет в городе.
Всю дорогу мы безбожно бухали. Ну вот буквально, не просыхая. Купе у нас было отдельное, и мы могли себе это позволить, не смущая других пассажиров видом бухих моряков орденоносцев. Каждую стоянку наш арсенал пополнялся новой партией коньяка, и мы продолжали…
— А мне ведь Витка показывали якобы твои показания на меня, читать только не давали. Не верил я, что ты сломаешься и на меня что-то напишешь. А потом и коридорный знакомый весточку закинул, что тебя после «конвейера» в «крысятник» кинули. Мне тогда уже освободили, вот я и закинул через знакомца тебе «грев», да и за денежку малую попросил поспособствовать, что бы тебя вытащили из этой дыры, я ведь там тоже побывал, знаю каково это. Вот когда узнал я про тебя, то точно понял, что не признался ты ни в чём и на меня ничего не писал.
— Так это ты был?! — удивился я, до сих пор я думал, что это Ирка как-то выход нашла. Совсем тупой блин, она же тогда уже в рейсе была! — спасибо Сергей Наумыч! Не знаю, долго ли я смог бы продержаться…
— Смог бы! Я тебя Витька знаю, ты не из тех, кто просто так сдаться! Я тебя уважаю! А ты меня?!
— А я горжусь что знаком с тобой Наумыч! — я пьяненько засмеялся, вспомнив анекдот в тему и разлил в гранённые стаканы остатки коньяка из початой бутылки — Выпить за тебя хочу! Мировой ты мужик!
За пару часов до подъезда к Мурманску пить нам всё же пришлось бросить. Требовалось привести себя в божеский вид. Несмотря на наши старания, когда мы выходили из поезда, видок у нас был ещё тот. Не знаю, как выглядел я, но капитан-директор походил на запойного алкаша, которого обрядили в капитанский мундир. Да и хрен на них всех! Эта поездка, с её долгими и задушевными разговорами расставила все точки над ё в наших с Наумычем отношениях и теперь я точно мог сказать, что у меня есть настоящий друг, на которого всегда можно положиться. Тюрьма и общая беда, как и служба в армии, сильно сближает людей.
Теплоход «Коллективизация» был абсолютно новым судном, водоизмещением почти пять тысяч тонн. Размеры судна тоже не маленькие — длинной сто одиннадцать метров, шириной пятнадцать и высотой шесть метров, дизельная установка мощностью одна тысяча восемьсот лошадиных сил могла дать судну скорость чуть больше десяти узлов. Это конечно не «Алеут», но судно огромное, только один экипаж сорок человек и мне предстояло пройти на нём почти пятнадцать тысяч километров.
В порту покачивалась на волнах подводная лодка проекта «Щука» с бортовым номером четыреста двадцать три, именно её мы должны буде сопровождать во Владивосток, и всё необходимое для обеспечения её плавания и бункеровки сейчас грузили на новенький сухогруз. По сравнению с «Коллективизацией», «Щука» выглядела маленькой и хищной. Длина вдвое меньше сухогруза и ширина всего шесть метров. Для плавания через восемь северных морей лодку основательно подготовили, одев корпус лодки в специальную «шубу», обшивку из двух слоев дерева, толщиной двадцать сантиметров, прикрытых сверху металлическими листами. При этом лодка сохраняла возможность погружения и подводного хода. Приготовления не ограничились лишь укреплением бортов, были продуманны все детали и возможные трудности плавания во льдах. Долговечные в соленой воде, но хрупкие бронзовые винты заменили на стальные со съемными лопастями — их могли заменить в случае поломки о куски льда при стремительном вращении. Изменили конструкцию и форму рулей подлодки — их сделали более короткими и прочными, также предусмотрев возможность замены в случае поломки о лед. Северный морской путь одетая в «шубу» субмарина должна была пройти в надводном положении, но при необходимости она могла погружаться и даже стрелять из торпедных аппаратов.