Идет Егор дорогой длинною, да ночью лунною, да все окольным путем. Идти ему некуда, а в провалище пасть всегда успеется.
Вот и бродит по кругу. Загубил он жизнь свою молодую и душеньку свою загубил.
Сбежал от царевны тайком, как вор, теперь не знает, куда голову свою непутевую приткнуть.
Уж рассвело, а он все колобродит переулками. Ищет пристанище тоске своей щемящей. Но тщетно. Серьезная подруга, насмерть приросла.
— Егор! — окликает его кто-то. Оглянулся — стоит Корней, шикарный, как драматический певец Шаляпин. В шубе нараспашку и шапке пирожком.
Обрадовался Егор встрече, хотя подумал, лучше бы нам сегодня не встречаться.
— Что это ты при полном при параде? — спрашивает.
— Понимаешь, дело какое, — удивляется Корней, — из дому выходил — мороз трещит, вьюга мглою кроет… А сегодня, смотри-ка, звенит капель! Что-то странное творится в государстве Датском.
— В государстве Датском все подданные с утра были датые, — рассудил Егор.
— Шутишь? А зря, я юмора совсем не понимаю.
— Это не юмор. Жизненное ощущение.
— А ты откуда и куда? — интересуется Корней.
Смутился Егор, отвел глаза в сторону.
— Да так… брожу вокруг да около.
— Я тоже. Сейчас заведение откроют, кстати. Надо пива попить, пока другого ничего не предлагают.
Взяли приятели пива баллон, расположились на бульваре, под сенью Надежды К.
— Странно как, — говорит Егор.
— Чего тебе странно?
— Все возвращается на круги своя.
— В смысле пиво с утра пораньше?
— Да нет. Я про свое возвращение.
— Ты что, отсутствовал?
— Отсутствовал. Корни хотел пустить в краю далеком. Да, видно, прав был один проницательный малый, судьбу не обманешь — здесь мой дом.
— А что так мрачно? По-моему, местность достойная. Лично меня вдохновляет.
— Я вижу, — заметил Егор.
— Да что ты там видишь? — говорит Корней. — Что ты можешь увидеть… Печаль моя светла. Знаешь, я здесь отца с войны встречал. Пять лет мне тогда было. Мать гимнастерку сшила, как у красноармейца, а я из консервной банки ордена вырезал. Иду по Сретенке, а навстречу отец. Представляешь?
— А в подземелье как оказался?
— Не мое дело знать. Оказался, значит, хотел очень сильно. Каждый судьбу выбирает сам.
— Бывает и наоборот, — вспомнил Егор о себе. — Судьба выбирает клиента.
— Не вижу разницы. Главное итог. То бишь, конечный выдох. Дворец золотой построить сумел — молодец, нет — так пеняй на себя. Вопрос стоит жестко, и третьего не дано.
— Да уж… — сказал на это Егор. — Всякому охота узнать, кто чего стоит. Вот и роют ребята землю — кто я? да что я? Тварь дрожащая иль супермен?
— Именно так и никак иначе.
— А мне наплевать на ваши расклады… — сказал Егор зло. — Все туфта и томление духа… как заметил один заскучавший царь.
— Не печалься, — сказал Корней, — все образуется… Время пришло выпить что-нибудь стоящее. Не то от пива размягчение мысли с философским уклоном. А это уже симптом.
— Что ж, — согласился Егор, — время пришло, так тому и быть А чему быть, то непременно случается.
Пошли в магазин друзья-соратники и набрали необходимого с излишком. Да еще лимон в придачу.
Сели скромно в месте пустынном, в тени, подальше от взглядов блуждающих граждан, выпили порцию и еще по чуть-чуть, и тогда Егор говорит: «Все».
— Что значит все? — уточняет Корней.
— Сейчас допью все это излишество и пойду напрямик. Кругами, естественно. Потому что туда кратчайший путь искривлен и запутан. И буду лететь еще трое суток в гулком мраке и тяжких предчувствиях. А когда долечу, то расшибусь о твердь подземную. И буду лежать много дней в душном и пыльном небытие. И ядовитая влага будет сочиться из пор моих, и сон мой, бесстыдный и драный, будет витать надо мною. И мир реальный сожмется черной дырой, и все полетит в нее без возврата. И страх подступит и примется жевать мои кости. И мысли паутиной зыбкой заколыхаются в пустой голове…
— Суровая музыка, — говорит Корней, — жестокий расклад.
— Мне пора, — говорит Егор. — Прощай.
— Что ж, прощай. Будь спокоен в смертельном бою.
Выпил тогда Егор много и пошел напрямик, путем предначертанным. И привел его путь к камню серому. Отвалил Егор камень и шагнул в пустоту. Трое суток летел в затхлом мраке и расшибся о твердь подземную, как сказал. И лежал потом много дней в душном и пыльном склепе, и наглый сон, похожий на явь, озарял его вспышками. И ядовитый сок сочился из пор его. И твари подземные обступили кольцом и дышали дыханием смрадным.