– Да, он не вернется, и ты можешь делать все, что тебе вздумается, но учти, что я не на службе, нахожусь здесь неофициально и вообще сбился с пути.
– Другими словами, ты ничего хорошего не скажешь.
– Ты правильно меня понял.
Присев, репортер закурил сигарету, поглядывая на Босха своими маленькими и хитрыми глазками.
– Годится. Я ведь тоже не на работе.
– Бреммер, ты всегда на работе. Даже сейчас стоит мне сказать что-то не так – и ты об этом не забудешь.
– Конечно. Но ты забываешь о тех временах, когда мы работали вместе. О статьях, которые помогли тебе, Гарри. Просто однажды я написал статью, которая оказалась не такой, как тебе хотелось, и все хорошее оказалось забыто. Теперь я всего лишь «тот проклятый репортер», который…
– Плохого я не забываю. Вот ты сидишь здесь, правильно? Так вот, я хорошо помню, что ты сделал для меня и что ты сделал против меня. В конечном счете одно другое уравновешивает.
Некоторое время они молча сидели и слушали музыку. Мелодия закончилась как раз в тот момент, когда официантка поставила на стол третью порцию двойного «Блэк Джека».
– Не хочу сказать, что я собираюсь его раскрыть, – сказал Бреммер, – но почему мой источник информации о записке оказался так важен?
– Теперь он уже не настолько важен. В то время я просто хотел знать, кто пытается меня прихлопнуть.
– Ты уже это говорил. Что кто-то тебя подставляет. Ты действительно так думаешь?
– Это не имеет значения. Что ты написал для завтрашнего номера?
Репортер выпрямился, его глаза сверкнули.
– Увидишь. Правдивый репортаж из зала. Твое свидетельство о том, что кто-то другой продолжает убивать. Большая статья, на первую полосу. Вот почему я здесь. Когда я попадаю на первую полосу, я всегда это отмечаю.
– Устраиваешь себе маленький праздник, да? А как насчет моей матери? Ты это вставил?
– Гарри, если тебя беспокоит именно это, не волнуйся. В статье я о ней даже не упомянул. Честно говоря, для тебя это, конечно, жизненно важно, но с точки зрения газетных новостей – уже излишняя подробность. Я оставил ее за кадром.
– Излишняя подробность?
– Ну да, вроде той статистики, которую всюду суют спортивные комментаторы на ТВ: вроде того, сколько мячей такая-то команда забила в третьем периоде пятой игры в чемпионате 1956 года. Я посчитал, что история с твоей матерью – которую Чандлер пыталась подать как мотивацию твоих действий – это уже излишняя подробность.
Босх только кивнул. Он был рад тому, что важная часть его жизни завтра не станет достоянием миллионов читателей, но старался этого не показывать.
– Тем не менее, – сказал Бреммер, – я должен сказать тебе, что если вердикт будет против тебя и присяжные начнут говорить, что ты сделал это, стараясь отомстить за свою мать, это придется упомянуть – у меня уже не будет выбора.
Босх снова кивнул – это показалось ему вполне справедливым. Взглянув на свои часы, он увидел, что уже почти десять. Надо позвонить Сильвии, а значит, нужно уйти отсюда до того, как начнется следующая пьеса и музыка снова его зачарует.
– Мне пора сматываться, – допив свой бокал, сказал он.
– Ага, и мне тоже, – сказал Бреммер. – Я выйду вместе с тобой.
Прохладный вечерний воздух слегка развеял сковавшее Босха алкогольное оцепенение. Попрощавшись с Бреммером, он сунул руки в карманы и двинулся вперед по тротуару.
– Гарри, ты собираешься идти пешком до самого Паркер-центра? Садись, вот моя машина.
Бреммер отпер дверцу со стороны пассажирского сиденья, и Босх, даже не сказав «спасибо», сел в машину и, нагнувшись, открыл дверцу с другой стороны. Сейчас он был в той стадии опьянения, когда почти ничего не говорил и только слушал.
Бреммер начал беседу, как только они тронулись.
– Мани Чандлер – это еще та штучка, правда? Она прекрасно умеет играть присяжными.
– Думаешь, она своего добилась?
– Она близка к этому, Гарри, – я так думаю. Но даже если решение будет вроде тех, что в последнее время часто принимают в делах против ЛАПД, она все равно обогатится.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты ведь раньше не был в федеральном суде?
– Нет. Я стараюсь, чтобы это не вошло в привычку.
– В гражданских делах, если выигрывает истец – в данном случае это Чандлер, – то ответчик (в данном случае это город, который оплачивает твой счет) должен выплатить адвокату гонорар. Даю гарантию, Гарри, что завтра в своем заключительном слове Мани заявит присяжным, что им всего лишь нужно постановить, что ты действовал неправильно, а размер ущерба может составлять хоть один доллар! Присяжные увидят, что это самый простой выход. Они могут заявить, что ты был не прав, и присудить компенсацию в один доллар. Они не будут знать – потому что Белку не разрешат об этом распространяться, – что, даже если истец выиграет один доллар, Чандлер все равно выставит городу счет. И этот счет будет не на один доллар, а скорее всего на пару сотен тысяч. Это настоящее жульничество.