— Ваше право, — заметил инспектор, — мне только лучше. Только ведите себя прилично.
— Хорошо, — ухмыльнулся Гарфанг, — зовите пароход.
Агенты расхохотались.
— Хорошее настроение полезно, — подмигнул ему один из полицейских, — и сразу начинайте давать показания. Это расположит к вам и судей, и полицию.
— Полицейского катера сейчас нет, — пробормотал инспектор. — Все на задании. А вот и лодка, которая сослужит службу. Эй!
— Да, — послышался тягучий голос.
— Плывите сюда!
— А… Бобби. Заплатите?
— Два шиллинга за четверых.
— Идет!
— По крайней мере, повезло! — пошутил один из агентов.
Лодка причалила. Человека, склонившегося над мотором, рассмотреть было нельзя. Агенты сели в лодку, за ними последовал инспектор, таща за собой Гарфанга.
Лодочник сделал странное движение, и лодка, внезапно, наклонившись, выбросила пассажиров в воду.
Гарфанг почувствовал, как его схватили за шею и выбросили на берег.
— Авто перед вами, — проворчал лодочник.
Его лицо было закутано в плотный шарф.
— На сиденье шофера лежат пятьдесят фунтов, — добавил он. — Номер купюры нигде не отмечен. Вперед!.. Им барахтаться в воде еще добрых десять минут!
Гарфанг поспешил забраться в автомобиль.
Огни города замелькали мимо него, как светлячки.
Третий акт «Хрустальной башни» подходил к концу. Лилиан Мерридейл подняла кинжал на Руперта Фейзена… Зрители затаили дыхание… Не от перипетий пьесы, которая мало кого захватила, а от ожидания преступления, наэлектризовавшего атмосферу зала. Кто-то крикнул:
— Лилиан, берегись шкафа!
И вдруг толпа завопила от ужаса: свет погас. Сцена и зал погрузились в полный мрак. Закричала женщина:
— На помощь!
Потом раздались вопли, призывы, приказы, топот ног и грохот опрокинутой мебели, людских ссор.
Это длилось тридцать секунд. Потом свет загорелся.
На сцене суетились полицейские, актеры, как безумные, бегали от одной кулисы к другой. Шкаф с распахнутыми дверцами зиял пустотой. Лилиан Мерридейл исчезла.
— Крик-Крок!
Крик донесся из публики, находившейся рядом с рампой. Все взгляды были направлены вверх. Раздался крик ужаса.
На узеньком карнизе над залом, который использовался для подхода к большой люстре, стояло чудовищное существо: бледный череп в цилиндре из черного шелка, а на мощное тело был наброшен просторный черный редингот.
— Крик-Крок, похититель женщин!
Один из полицейских, бывших на сцене, поднял револьвер и выстрелил.
Явление опустило голову, совершило гигантский прыжок, достигло небольшой дверцы на потолке и исчезло.
— Куда он удрал? Труба!.. Покажите путь!
Кричали все, перебивая друг друга, но никто не получил требуемых объяснений.
По одной из служебных лестниц, ведущей на чердак, бежал одинокий человек с револьвером в руке, перепрыгивая через ступени. Лорд Эвершем был в безумном ужасе.
Он хорошо знал помещения «Пантанелли-Театра» и без тени колебания направлялся к месту, которое могло служить убежищем для чудовища.
Он в несколько шагов преодолел светлую галерею и увидел перед собой приоткрытую дверь заброшенного закутка для хранения ламп.
Он ворвался внутрь, повернул выключатель — мрачный закуток залил тусклый свет.
— Я тебя поимею, гнусная маска, отвратительный акробат, — взревел лорд Эвершем и с яростью ударил по куче брошенного тряпья, валявшегося на полу.
Он стоял спиной к вешалке, где висели какие-то лохмотья, и не увидел двух огромных кистей, которые тянулись к его шее.
Когда он почувствовал опасность, его судьба была решена, ибо горло уже попало в безжалостные клещи и воздух перестал поступать в легкие.
Позвонки шеи хрустнули: на пол рухнул искалеченный безжизненный паяц. По лестницам уже бежала толпа людей во главе с Холдоном.
Толпа пробежала мимо рыдающей тени.
— Слишком поздно!.. Я опоздал!..
Но люди бежали в другую сторону, и тень растаяла.
Труп Эвершема был обнаружен несколько минут спустя.
Периклес Холдон глянул на него, сжав зубы, и ушел, не сказав ни слова медэксперту, появившемуся вместе с толпой.
— Итак, господин Диксон, — визгливо обратился он к джентльмену, который стоял, облокотившись на притолоку, — Крик-Крок, похоже, не боится вашего присутствия.
— Несомненно, — сухо ответил сыщик, — но смерть в рединготе находилась весьма далеко от сцены. Надо это признать.
— Но Лилиан Мерридейл все же похитили.