— У кого возникла мысль организовать ее? — спросил сыщик.
— У мистера Кея Блечера. Он родился в Кингстоне, и у него здесь были свои интересы, но он умело скрывал их и облапошивал налоговое управление как хотел… Но это не мои дела. По его указаниям мы обошли город и у нескольких частных лиц одолжили старинные автомобили, чтобы украсить экспозицию. И вдруг у нас утоняют древний «даррак», потом такой же древний бельгийский мотоцикл.
— Вам известен мистер Ансельм Крейн?
— Этого чокнутого, которого провозгласили лауреатом последнего поэтического турнира? — гневно вспылил секретарь. — Еще бы мне не знать его! Интриган, получивший премию по протекции… того же мистера Кея Блечера. Символическая поэма, в которой никто ничего не понял.
— Можете ли вы дать мне прочесть эту поэму?
— Конечно. Если хотите, оставьте ее себе!
Чиновник встал и принялся рыться в зеленой картонной коробке, откуда извлекал пачки бумаг и покачивал головой.
— Но я же уложил ее сюда, а кроме меня, ни у кого нет ключа от этого шкафа… К черту. Поэмы здесь нет!
— Мистер Кей Блечер заходил в ваш кабинет и оставался там один? — спросил Гарри Диксон.
— Довольно часто… Вы утверждаете, что поэму забрал он?
— Если он это сделал, то уже не сможет сказать об этом, — пробормотал сыщик. — А о чем шла речь в этом произведении?
— О древних художественных красотах города Кингстона, но, как я вам уже сказал, никто ничего в поэме не понимал. Там были намешаны названия невозможных предметов и понятий, вроде правил…
— Правил? — мечтательно протянул Гарри Диксон.
— Идиотизм, не правда ли? Но мистер Кей Блечер так настаивал, чтобы мистер Ансельм Крейн получил премию в двести пятьдесят фунтов, а не конкурент, который был куда достойнее.
— Мисс Жаклин Моэм? — спросил Гарри Диксон.
— Откуда вы знаете? — удивился секретарь.
— Я не знал, но подозревал, что часто означает то же самое, — со смехом ответил Гарри Диксон. — А произведение мисс Моэм у вас?
— Нет, мы его ей вернули.
— Думаю, в ее поэме речь не шла о правиле?
— Нет.
— Не о регламенте, к примеру?
— О регламенте?.. Конечно! Вам все известно! — вскричал чиновник.
— Нет, но я знаю, что в нашем языке эти слова близки по смыслу и часто относятся к одному и тому же понятию: «правило» или во множественном числе «правила»!
Секретарь смотрел на сыщика, вытаращив глаза.
— Правила… дом Правилона, — пробормотал он. — Боже, господин Диксон, неужели все это имеет отношение к этому таинственному дому?
Гарри Диксон ответил лишь легким пожатием плеч.
— У меня есть еще несколько вопросов, а драгоценные минуты утекают, господин секретарь, — сказал он. — Вы лично вели переговоры с мистером Крейном или мисс Моэм?
— Конечно нет. Мисс Моэм общалась с нами с помощью переписки. Что касается мистера Крейна, то мнения о его победе были столь противоречивы, что, по настоянию мистера Кея Блечера, его официально не приняли в муниципалитете. Мы согласились направить ему чек с вышеозначенной суммой.
Гарри Диксон делал лихорадочные записи.
— Кто занимается вашей ретроспективной выставкой? — внезапно спросил он.
— Э-э-э… один старикан по имени Борлок, Джереми Борлок. Этакий маленький рантье, довольно оригинальный.
Он занимается механикой. Кстати, именно он предоставил большинство экспонатов.
— Хорошо. Продолжим. Супруги Белейр не живут в городе Кингстоне, но у них в окрестностях есть летняя резиденция. Вы их знаете?
— Очень плохо, потому что они редко появляются здесь и довольно нерегулярно. Это крайне необщительные люди и любят одинокие прогулки по лесным участкам парка. Они — дикари, вот мое мнение. Они ни пенса не тратят в Кингстоне, а потому с ними никто из местных жителей не общается.
— Благодарю вас. А теперь я хотел бы посетить вашу чудесную ретроспективную выставку.
— Вы издеваетесь? — кислым тоном осведомился секретарь. — Ибо на самом деле в ней нет ничего чудесного, и она особо не привлекает посетителей. Теперь, когда ее покровитель мистер Блечер умер, я не думаю, что она долго останется открытой.
— Еще одна причина поспешить, — со смехом заметил сыщик.
— Я укажу вам дорогу. Холл, где выставлена вся эта древняя механика, прилегает к муниципалитету.
Секретарь провел их в удлиненный зал, освещенный двумя электрическими лампами, где красовались две дюжины старинных машин устаревших моделей, паровые локомотивы, электрические кебы на батареях, примитивные бензиновые и спиртовые моторы.